Особенно,... 
74 
Она заставила себя непринужденно улыбнуться:
– Все идет прекрасно. – Она понизила голос: – А у тебя?
– Его нигде не видно.
Ее губы изогнулись в обидно-вежливой улыбке.
– Нисколько не сожалею об этом, хотя понимаю, насколько ты огорчен.
– Он еще появится.
В ее тоне прозвучали твердые нотки:
– В таком случае, сделай все, чтобы Танцующий Ветер не попал к нему в руки.
Его глаза сверкнули гневом.
– Можешь не напоминать мне об этом. Я сто раз все проверил и перепроверил. Танцующему Ветру ничто не грозит.
– Я не знаю, что… – Она закусила губу. Нет! Ей нельзя оставаться рядом с ним. Это выше ее сил. Тело приказывало делать одно, а ум – другое. Это настоящая пытка. – Мне лучше уйти…
– Прекрасная мысль!
В его голосе послышался едва уловимый славянский акцент, который чувствовался всякий раз, когда он бывал возбужден или рассержен. Кэтлин посмотрела ему в лицо, и из груди ее вырвался тяжкий вздох. Ногти впились в ладони, с такой силой она сжала кулаки, чтобы удержаться и не шагнуть к нему навстречу. До чего же ей хотелось прикоснуться к нему!
– Мне надо пробраться к Челси. Джонатан считает, что пора переходить к официальной части.
– Я тоже так думаю.
И через секунду Алекс снова растворился в толпе гостей.
Джонатан вошел к себе, запер дверь и принялся на ходу развязывать галстук. Бросив его на стол, он снял смокинг и повесил его на спинку стула.
Он чувствовал себя как маленький мальчик, который с трудом удерживается от искушения заглянуть в комнату, где стоит елка, и посмотреть, какой ему приготовлен подарок. Ожидание затянулось так надолго.
Сколько времени прошло зря. А жизнь так коротка.
Он услышал звук поворачивающегося ключа в замке и нетерпеливо оглянулся.
– Боже! Он еще одет! – Челси, закрыв дверь, стремительно бросилась к нему. Прозрачные шифоновые оборки на плечах взметнулись, словно два легких крыла. – Впрочем, этого и следовало ожидать! – Она обвила руками его шею. – Почему мужчины не могут…
– Заткнись, Челси. – Джонатан прервал ее монолог долгим медленным поцелуем. Потом он поднял ее на руки и понес в спальню.
Боже! Она была невесомой, как пушинка. Всякий раз его поражала хрупкость Челси после того, как он видел, какой решительной и уверенной она появлялась перед публикой. Несгибаемый характер и нежная, слабая плоть.
– Я ждал этого дня восемь месяцев. И теперь не хочу спешить.
– Хорошо, – согласилась она, сразу становясь мягче и уступчивее. – Но раз уж ты выписал меня сюда, чтобы потрахаться…
– Заняться любовью, – поправил ее Джонатан и, уложив Челси поверх покрывала, принялся расстегивать пуговицы на рубашке. Когда они оказывались вместе, она всякий раз начинала выражаться как можно забористее, прибегая к уличному жаргону, чтобы подчеркнуть разницу в их социальном происхождении. – Ты же знаешь прекрасно, какого рода отношения нас связывают. Перестань делать вид, что мы встречаемся лишь для того, чтобы переспать друг с другом. Сознайся в этом самой себе, Челси! И произнеси это слово, не стыдись его…
– И какое же это слово? – Челси стряхнула туфли с ног и встала на колени, повернувшись к нему спиной, чтобы Джонатану удобнее было расстегивать «молнию» у нее на спине.
– Ты сама знаешь. Тебе надо только выговорить его. – Джонатан медленно опустил замочек «молнии» до упора и, зарывшись в ее волосы на затылке, глубоко вдохнул знакомый душистый запах. – Ну говори же!
Она засмеялась и повернулась к нему лицом.
– Ну хорошо. Заниматься любовью. Неужели это звучит намного лучше?
– Да, лучше и гораздо ближе к правде.
Джонатан спустил платье с ее плеч, помогая высвободить руки. Его взору открылась высоко приподнятая, удивительной формы грудь с упругими сосками. Именно такой он и хранил Челси в памяти. Как давно они не виделись.
– Челси, любимая… – Он опустил голову и прильнул к ее соску, забыв всякие споры о словах.
– Я начинаю чувствовать благодарность к Алексу Каразову, – сказал Джонатан, отводя прядь упавших волос с лица Челси. – А это очень опасно.
– Как ему удалось разузнать про нас… Мы вели себя так осторожно.
– Кто его знает. У него свои источники информации.
– Мне от этого становится не по себе. Если узнал он, то могли разнюхать и остальные репортеры.
– Не думаю. Каразов необычный человек. Не равняй его с остальными.
– Ты считаешь, на него можно положиться? Он не проговорится?
74 
