Особенно,... 
17 
– Беа, я хочу, чтобы ты дала распоряжение купить для меня трейлер. – Он продиктовал ей адрес на Милл-Роуд и контактный телефон с объявлением о продаже.
Если Беатрис и была удивлена его просьбе, то не показала виду, ее профессионализм не позволил ей никоим образом комментировать необычную просьбу Сэма. Только повесив трубку, Сэм понял, что так ничего и не сказал про елочную ферму…
Он пообещал себе, что сделает это утром.
Но утром, посмотрев сквозь гостиничное окно на город, залитый солнечным светом, он подумал, что в покупке фермы нет ничего такого, с чем бы он не справился самостоятельно.
К тому же он не мог попросить свою команду по работе с недвижимостью привезти соль для пони и проверить, как рука Ханны. Его помощники никогда раньше не видели ферму, поэтому не смогут реально оценить, что нужно сделать.
Сэм просто привел в действие некий механизм, решив купить дом своего детства. Это должно послужить ему постоянным напоминанием того, что ему нельзя поддерживать с Ханной личные отношения. Нужно помнить, что его основная цель – покупка фермы, и только. Сэм сказал себе, что перво-наперво нужно вырубить все елки, так что Яблоневая Долина сможет использовать освободившиеся земли для выращивания органических продуктов.
Но ему уже не казалось все таким простым и понятным, как вчера. Это послужило предупреждением, потому что если кто и жил по простым и понятным правилам в простом и понятном мире, так это Сэм Чисхолм.
В то утро Беатрис прислала текст договора о покупке трейлера. Читая его, он проверял свою силу духа на прочность. Он верил, что границы, которые сам для себя очертил, находятся ровно на своем месте.
Так что часом позже, успев подкрепиться плотным деревенским завтраком и кружкой горячего крепкого кофе, Сэм постучал в заднюю дверь дома Ханны. Ответа не было, и Сэм вплотную прислонился к двери, пытаясь понять, есть ли кто в доме. Он повернул дверную ручку и вошел через незапертую дверь.
– Ханна? – позвал он.
В центре кухни в дровяной печи потрескивал огонь. Вывеска «Рождественская ферма», отсутствовавшая при въезде, лежала на кухонном столе рядом с открытой банкой краски.
Кухня была старая. Это был не тот гранитно-стальной шедевр из пространства и света, как его собственная кухня в шикарном кондоминиуме на Парк-авеню. Кухня была мрачной и тесной, и от печи было слишком жарко. На раковине в нескольких местах откололась эмаль, тумбочки и дверцы были покрыты множеством слоев краски, половые доски рассохлись, и между ними зияли заметные невооруженным глазом щели.
Несмотря на отсутствие изысканности, а может, благодаря ей, Сэм чувствовал себя здесь как дома, чего он никогда не испытывал в своей дорого обставленной квартире.
– Дом, – пренебрежительно фыркнул он про себя.
Меньше всего на свете он знал, что такое дом, и вчерашний вечер в очередной раз напомнил ему об этом. Эта опрятная ферма, этот старый дом с уютной кухней разительно отличались от той обстановки, в которой он вырос.
Внезапно в его памяти всплыл образ отца, лежащего посреди прогибающегося кухонного пола их трейлера, пустая бутылка рядом с ним, дверца кухонного шкафчика, снятая с петель, и выбитое окно.
Эта комната, в которой когда-то собиралась вся семья за обеденным столом, в которой некогда миссис Меррифилд доставала из духовки свежее печенье и рождественскую индейку, была тайной болью и тоской Сэма. Он хотел быть нормальным! Хотел быть частью этого союза, который называется семьей. Хотел иметь безопасное пристанище, где его всегда примут, согреют и поддержат, несмотря ни на что.
Он чувствовал щемящую тоску, которую считал признаком слабости. Ему казалось, он давно изгнал это чувство из своего сердца. Однажды это толкнуло его на неверную дорожку, к браку, в котором он позволил самому опасному чувству – надежде – взять над собой верх.
Он допустил нечто, что презирал в самом себе больше всего на свете. Сэм Чисхолм потерпел поражение. И он не просто потерпел поражение, он с треском провалился! А после этого он смирился с тем фактом, что у него никогда не будет того, что есть у других, и он запретил себе поддаваться минутным слабостям и непрошеной тоске по несбыточному.
Он был рад, что сделал первые шаги к покупке трейлера, который послужит ему постоянным напоминанием об этом. Потому что места, подобные этой кухне, наполняли его сердце такой тоской, которую он не ощущал все эти годы. Он чувствовал себя причастным к этому месту, как если бы он мог попробовать печенье, приготовленное в этой духовке, или услышать приветствия проходящих мимо этих дверей людей.
17 
