140 
Николас не нуждался в дальнейших объяснениях, ибо, похоже, всегда чувствовал то, что чувствует она. Теперь, когда она лежала в его объятиях, зарывшись лицом в плечо, вместе с чувством довольства он ощущал и ее сексуальное возбуждение. Он никогда еще не желал ни одну женщину так отчаянно, как эту, но что-то его останавливало.
Даглесс говорила о поездке в Белвуд и о тайнике, который показал Николас.
– После этого я поверила тебе, – пояснила она. – Не потому, что ты знал об этой потайной дверце. Потому, что ты был так оскорблен и обижен тем, что мир запомнил твои промахи вместо всего сделанного тобой добра. В двадцатом веке никто не знал, что именно ты создал Торнуик-Касл. Но доказательств никаких не осталось.
– Я не ремесленник. И не…
Она взглянула на него:
– Говорю же, наш мир совсем другой. Там ценят таланты.
Вместо ответа он осторожно приподнял ее подбородок и нежно поцеловал. И тут же в страхе отстранился. Ее глаза были закрыты, а тело, прижимавшееся к нему, казалось мягким и податливым. Он знал, что в эту минуту может взять ее, и все-таки что-то его останавливало. Отняв руку от ее подбородка, он обнаружил, что дрожит, как мальчишка с первой женщиной. Правда, со своей первой женщиной он и не думал трусить. Наоборот, ему не терпелось ею овладеть.
– Что ты делаешь со мной? – прошептал он.
– Не знаю, – хрипло выдавила Даглесс. – Думаю, мы были предназначены друг для друга. И хотя между нами лежат четыреста лет, мы все равно предназначены друг для друга.
Он провел ладонью по ее щеке, шее, плечу…
– И все же мне нельзя любить тебя? Нельзя снять одежды с твоего тела и целовать твои груди, ноги, целовать…
– Николас, пожалуйста, – попросила она, вырываясь. – Мне и без того трудно. Пойми, в двадцатом веке мы были вместе, но только пока не легли в одну постель. После этого ты исчез. Прямо из моих объятий. Но теперь ты снова со мной, и я не хочу потерять тебя во второй раз. Мы можем проводить вместе время, можем говорить и вообще можем быть друзьями во всех отношениях… кроме физических. Если, конечно, ты хочешь, чтобы я осталась с тобой.
Николас почему-то отчетливо ощущал боль, которую причиняла Даглесс их разлука, но в этот момент так желал ее, что все остальное не имело значения.
Даглесс по глазам разгадала его замыслы и, когда он попытался наброситься на нее, ловко скатилась с кровати.
– Хотя бы один из нас должен сохранять ясную голову. Кроме того, тебе нужно немного отдохнуть. Завтра еще потолкуем.
– Не хочу я ни о чем толковать, – угрюмо буркнул он.
Даглесс, смеясь, припомнила все, что она когда-то выделывала, чтобы завлечь его. Но теперь ей не нужны высокие каблуки!
– Завтра, любовь моя. А сейчас я должна идти. Уже почти рассвет, поэтому я должна встретиться с Люси, и…
– Кто такая Люси?
– Леди Люсинда, или как ее там. Девушка, на которой должен жениться Кит.
– А, этот комок жира! – фыркнул Николас.
– Конечно, не такая красавица, как та, на которой женишься ты! – вспылила Даглесс.
– Ревность тебе к лицу, – улыбнулся Николас.
– Я вовсе не ревную. Я…
Она отвернулась. Ревность – слово не совсем подходящее для того, что она начинала испытывать к Леттис. Но Даглесс промолчала. Николас достаточно ясно дал понять, что любит женщину, ставшую его невестой, и только потому не станет слушать никаких обвинений в ее адрес.
– Мне нужно идти, – бросила она наконец. – А тебе нужно спать.
– Я бы прекрасно выспался, если бы ты была рядом.
– Лжец, – улыбнулась она, не смея еще раз подойти к нему. Она и без того едва держалась на ногах после тяжелого дня и бессонной ночи.
Подхватив сумку, она шагнула к двери, в последний раз оглянулась на его обнаженную грудь и поспешно, чтобы не передумать, покинула комнату.
Люси уже ждала у фонтана, и после того, как Даглесс искупалась, они порепетировали номер. Даглесс решила играть этакую прямолинейную дурочку, которая задает вопросы. В этом случае все лавры достались бы Люси.
Дома ее уже ждала Гонория, державшая платье из пурпурного бархата.
– Пожалуй, я лучше бы соснула, – пробормотала Даглесс, зевая.
– Леди Маргарет и лорд Кристофер ждут тебя. Твой подвиг заслуживает награды.
– Не нужна мне никакая награда. Я просто хотела помочь, – запротестовала Даглесс, отчетливо сознавая, что лжет. Она хотела жить с Николасом до конца дней своих. Шестнадцатый век, двадцатый… ей все равно, лишь бы оставаться с ним.
140 
