90 
– Ты хочешь большего?
– Нет, – с чувством сказала она. – Я не могу представить ни одного вида отношений с тобой, который бы не привёл к чему-то иному, чем страдание.
Казалось, эти слова пронзили его беспристрастность как стрела со стальным наконечником.
– Тебе нужны рекомендации? – спросил он тоном, граничащим с холодностью. – Подтверждающие, что я достаточно хорош в постели?
– Конечно же, нет, – коротко ответила она. – Не будь циником.
Его взгляд пронзил её огнём, проснувшимся в глубине синевы его глаз.
– Тогда почему отвергаешь меня? И почему отказываешь себе в том, чего сама хочешь? Ты была замужем, никто не ожидает от тебя девственности. Никому не навредит, если мы с тобой получим удовольствие в компании друг друга.
– В конечном итоге, это навредит мне.
Он уставился на неё со злостью и непониманием.
– Почему ты так говоришь?
– Потому что я знаю себя, – сказала она. – И знаю достаточно хорошо тебя, чтобы быть уверенной, что ты никогда намеренно не причинишь вред ни одной женщине. Но для меня ты опасен. И чем больше ты пытаешься переубедить меня в обратном, тем более очевидным это становится.
Хелен провела три дня в комнате мистера Уинтерборна, непрерывно болтая, пока он лежал в лихорадке и по большей части молчал. Она искренне устала от звука своего собственно голоса, и высказалась по этому поводу в конце второго дня.
– Я не устал, – коротко ответил он. – Продолжай говорить.
Перелом ноги, лихорадка и вынужденный постельный режим, всё это вместе, сделали Уинтерборна угрюмым и вспыльчивым. Казалось, когда Хелен не было рядом, чтобы развлекать его, он срывался на любом, кто был поблизости, даже накричал на горничную, пришедшую утром убраться и разжечь камин.
Пробежавшись по забавным историям из детства, подробной истории семьи Рэвенел и описанию всех её учителей, любимых питомцев и самых живописных прогулок по Приорату Эверсби, Хелен ушла на поиски чего-нибудь для чтения. Хотя она уже попыталась заинтересовать Уинтерборна романом Диккенса, он категорично отказался, не имея никого интереса к художественной литературе или поэзии. После этого Хелен попробовала газеты, которые оказались вполне приемлемыми. По сути, он хотел, чтобы она прочитала каждое слово, включая объявления.
– Я поражена, что ты вообще добровольно ему читаешь, – сказала Кэтлин, когда Хелен позже ей об этом рассказала. – На твоём месте, я бы так не беспокоилась.
Хелен посмотрела на неё с лёгким удивлением. Они были в оранжерее с орхидеями, где Кэтлин помогала ей с очень кропотливым заданием, опылить цветки ванили.
– Такое чувство, что тебе не нравится мистер Уинтерборн.
– Он перепугал всех горничных, осыпал проклятиями миссис Чёрч, оскорбил Симса, и был достаточно не сдержан со мной, – сказала Кэтлин. – Я начинаю думать, что единственный во всём доме, кого он не обидел, это поросёнок, и только потому, что Гамлет ещё не заходил в его комнату.
– У него был жар, – возразила Хелен.
– Ты должна, по крайней мере, согласиться, что он сварливый и требовательный.
Губы Хелен напряглись от сдерживаемой улыбки, когда она признала:
– Возможно, немного требовательный.
Кэтлин засмеялась.
– Я никогда ещё не была так впечатлена твоей способностью справляться с трудными людьми.
Хелен раскрыла бледно-жёлтый цветок, чтобы внутри него найти тычинку с пыльцой.
– Если проживание в доме Рэвенелов уже само по себе не было достаточной подготовкой, тогда не могу представить чтобы это могло быть.
Используя палочку, она собрала крупинки пыльцы и перенесла их на нектар, который был спрятан под крошечным карманом в рыльце. Её руки стали искусны после многолетней практики.
Закончив с этим цветком, Кэтлин несколько озадачено посмотрела на свою золовку.
– Меня всегда интересовало, почему у тебя единственной нет взрывного темперамента Рэвенелов. Я никогда не видела тебя в гневе.
– Я достаточно хорошо справляюсь со своей злостью, – усмехнувшись, заверила её Хелен.
– Злость, да. Но не та ярость, когда ты кричишь и разбрасываешь вещи, и выкрикиваешь скверные замечания, о которых потом пожалеешь.
Хелен старательно занималась веткой ванили, когда ответила:
– Возможно, я поздний цветок. И проявлю свой нрав позже.
– Небеса, надеюсь, нет. Если ты это сделаешь, у нас уже не будет доброго и спокойного человека, способного успокоить дикого зверя, вроде мистера Уинтерборна.
90 
