Особенно,... 
104 
– Вы играете с большим мастерством, – сказал он.
– Спасибо.
– Это ваше любимое произведение?
– Это самое сложное, – сказала Хелен, – но не любимое.
– Что вы играете, когда никто не слушает?
Живот Хелен приятно сжался, от этого вежливого вопроса, произнесённого с акцентом, где звуки гласных были такими же длинными, как плечи Уинтерборна широкими. Смутившись от этого ощущения, она не спеша ответила.
– Я не помню, как она называется. Учитель игры на фортепиано научил меня этой мелодии очень давно. Годами я пыталась выяснить название, но никто не узнал мотив.
– Сыграйте мне.
Вызывая в памяти, она сыграла запавшие в душу аккорды, её руки легко ложились на клавиши. Печальной мелодии всегда удавалось взволновать её, заставляя сердце томиться по вещам, которым она не могла дать названия. В заключение, Хелен оторвала взгляд от клавиш и увидела, что Уинтерборн пристально смотрит на неё, как зачарованный. Он скрыл выражение лица, но не раньше, чем она заметила смесь замешательства, восхищения и намёка на что-то жаркое и тревожащее.
– Она валлийская, – сказал он.
Хелен покачала головой, смеясь с недоверием.
– Вы знаете её?
– «A Ei Di'r Deryn Du»[25]. Каждый валлиец рождается, зная эту песню.
– О чём она?
– О влюблённом, который просит чёрного дрозда передать сообщение своей возлюбленной.
– Почему он сам не может к ней пойти? – Хелен поняла, что они оба говорят вполголоса, как будто обмениваются секретами.
– Он не может её найти. Он слишком сильно влюблён, и это мешает ему ясно видеть.
– Чёрный дрозд её находит?
– В песне об этом не говорится, – сказал он, пожав плечами.
– Но я должна знать конец истории, – запротестовала Хелен.
Уинтерборн рассмеялся. Это был неотразимый звук, лёгкий, слегка грубоватый. Когда он ответил, его акцент стал заметней.
– Вот, что случается от чтения романов. История не нуждается в концовке. Не это важно.
– А что, тогда? – осмелилась она спросить.
Он посмотрел на неё своими тёмными глазами.
– Что он любит. Что он ищет. Как и у всех нас, остальных бедолаг, у него нет возможности знать, получит ли он когда-нибудь то, что жаждет его сердце.
"А вы?" – хотела спросить Хелен. – "Что ищете вы?". Вопрос был слишком личным, чтобы задать его даже кому-то, кого она давно знала, не говоря уж о постороннем человеке. Несмотря на это, слова вертелись у неё на языке, рвались наружу. Она отвела взгляд, силясь промолчать. Когда Хелен опять посмотрела на Уинтерборна, выражение его лица опять стало отстранённым. И это было облегчением, потому что на мгновение у неё появилось тревожное чувство, что она всего лишь в шаге от того, чтобы доверить ему все её тайные желания и мысли, о которых она никогда никому не рассказывала.
К великому облегчению Хелен, появился Куинси с обедом на подносе. Белые брови камердинера слегка приподнялись, увидев её в комнате наедине с Уинтерборном, но он промолчал. Пока Куинси расставлял столовые приборы, бокалы и тарелки на столе, Хелен снова обрела спокойствие. Она встала с мягкой скамьи и одарила Уинтерборна беспристрастной улыбкой.
– Я оставлю вас насладиться ужином.
Он пробежал по ней взглядом, задержавшись на её лице.
– Сыграете для меня ещё раз, как-нибудь вечером?
– Да, если хотите, – она с благодарностью покинула гостиную, прилагая все усилия, чтобы не бежать.
Рис уставился вслед Хелен, пока его мозг перебирал каждую деталь последних нескольких минут. Было вполне очевидно, что она испытывала отвращение по отношению к нему: отпрянула от его прикосновения и с трудом встречалась с ним глазами. Она резко сменила тему, когда разговор зашёл о личном.
Возможно, его внешность не в её вкусе. Без сомнения, его акцент был отталкивающим. И, как и другие холёные молодые женщины её класса, она, вероятно, считала валлийцев третьесортными варварами. Хелен знала, что она слишком хороша для таких, как он, и видит бог, Рис не стал бы с этим спорить.
Но он всё равно собирался сделать её своей.
– Что ты думаешь о леди Хелен? – спросил он, пока Куинси сервировал стол с обедом перед ним.
– Она сокровище Рэвенелов, – сказал Куинси. – Более добродушной девушки, вы никогда не встретите. К сожалению, ею всегда пренебрегали. Её старший брат получил львиную долю состояния родителей, а то немногое, что осталось, досталось близнецам.
104 
