Особенно,... 
177 
Она ощутила, как звон распространился по всему ее телу. Она увидела, как в мгновение ока побледнело лицо Хино. У двух других ребят, гнавшихся за ним, на лицах застыло такое же выражение — она никогда не забудет этих лиц. Они были еще хуже, чем то, что она увидела, повернувшись. Их лица, от которых отхлынула вся кровь: трое ребят с открытыми ртами и так широко распахнутыми глазами, что она и представить себе такого не могла.
Она поднялась с живота и повернулась, чтобы увидеть, что у нее за спиной. Казалось, у нее на это ушла целая вечность. Она отвернулась от Хино и двух других ребят, от канала и заходящего солнца, от тростниковых зарослей, тянущихся рядом. Поворачиваясь, она увидела небольшой холм на миниатюрном острове, образующем один из берегов канала; наверху была арка и шпиль подвесного канала и башня над ними.
Она увидела что-то красное. То, что осталось от Пурдила, все еще почти что сидело на своей пластиковой доске. Большая часть его головы отсутствовала, правда, видела она это только одно мгновение, потому что он тут же рухнул вперед — отчасти на доску, отчасти в воду.
И только тогда все они закричали.
— И у него не было резервной копии?
— Конечно, не было. Мы этого не делаем, не умеем. Ведь мы — не вы.
Ледедже нахмурилась, глядя на Демейзена. Второе или третье самое тяжелое событие в ее жизни, а аватара корабля, казалось, почти не испытывает никакого сочувствия.
— Значит, — сказал Демейзен, — он был необратимо мертв.
— Да, необратимо.
— А что случилось с Хино?
— Мы его больше никогда не видели, Его отвезли в город для допроса в полиции, а потом — усиленная посттравматическая терапия. Его…
— Почему? Что с ним сделали в полиции?
— Что? Да ничего не сделали! Они должны были провести расследование — вот и все. Конечно, они с ним ничего не сделали. За кого вы нас принимаете? — Ледедже покачала головой. — Посттравматическая терапия была ему необходима, потому что он бросил то, что ему казалось комком земли, и снес парню голову.
— Да, понятно.
— Отец Хино был консультантом по ландшафту и так или иначе собирался покинуть имение до конца этого года, и потому к тому времени, когда ему снова можно было появиться в приличном обществе, Хино был уже на другом конце света, а его батюшка поправлял ландшафтные линии в имении другого богача.
— Гмм, — промычал Демейзен, задумчиво глядя на нее. — Я не знал, что у вас есть пенометаллы.
Ледедже, сощурившись, сердито посмотрела на него.
— Не могу поверить, что об этом не было известно раньше, — проговорила она, скрежеща зубами. — Так о чем я? Я убежала на следующее утро и чуть не умерла от переохлаждения. Спасибо, что спросили.
— Правда? — аватара удивленно посмотрела на нее. — Почему вы об этом не сказали?
— Как раз собиралась, — холодно ответила Ледедже.
Они сидели в двух крайних пилотских креслах шаттла, положив ноги на кресло посредине. «Выход за пределы общепринятых нравственных ограничений» приближался к пространству Энаблемента, и Ледедже, возвращаясь в дом, в котором она родилась и выросла, решила рассказать кораблю еще немного о своей жизни.
Демейзен кивнул.
— Вы уж извините меня за черствость, — сказал он. — Конечно, вы тоже получили психологическую травму, как и двое других детей, не говоря уже о родителях. Вас за что наказали — за то, что вы находились в запрещенном месте, за то, что вы подобрали невзорвавшийся снаряд, или за то, что вы убежали?
Ледедже вздохнула.
— За все вместе, — сказала она. Помолчала несколько секунд. Потом сказала: — Не думаю, что Вепперс был счастлив тем, что его триумфальное возвращение было испорчено побегом девчонки и всей этой суетой вокруг его игрушечных кораблей.
— Да, — проговорил Демейзен и замолчал, что было совсем на него непохоже.
— Что? — спросила Ледедже.
Аватара скинула ноги с кресла между ними, повернулась в сторону главного экрана, который вдруг ожил, начав показывать отступающее звездное поле.
— Тут есть одна странность, — сказал Демейзен, словно обращаясь вовсе не к ней. Потом он кинул на нее взгляд, кивнул на экран. — Видите?
Ледедже присмотрелась внимательнее, прищурилась.
— Что вижу?
— Гммм, — промычал Демейзен, и на экране появился более крупный план, изменились цвет и то, что вроде было текстурой. Теоретически это было голографическое изображение, но объекты находились так далеко, что объема не чувствовалось. Боковые экраны заполнились цветными графиками, цифрами, столбцовые и круговые диаграммы показывали, что происходит коррекция изображения. — Вот это, — сказал он, кивая на экран и откидываясь к спинке кресла.
177 
