Особенно,... 
166 
Тирни повернулся к Лилли.
– Ламберт вышвырнул меня из их дома, и я его ни в чем не виню. Я поселился в гостинице. И в безликом гостиничном номере, где ничто, кроме рюкзака со сменой одежды, не принадлежало мне, я вдруг понял, что остался совершенно один на свете.
Пола и ее муж могли опереться друг на друга, вместе поплакать, обняться и утешиться. У меня не было никого, и я сам был тому причиной. Мне пришло в голову, что я добровольно отказался от единственного существа на планете, в жилах которого текла моя кровь. Вот тогда-то я впервые заглянул в лицо самому себе и понял, какой я эгоистичный ублюдок.
Отказ от Торри был не жертвой. Я когда-то внушил себе это, но это не было правдой. Это был эгоистичный шаг, а не широкий жест самоотречения во благо моего ребенка. Я хотел шататься по миру. Я хотел жить на чемоданах, паковаться и уезжать когда вздумается, не считаясь со своей семьей. В том пустом гостиничном номере я увидел себя таким, какой я есть. Во всяком случае, таким, каким был. Настало время отдавать долги.
В тот вечер я принял решение любой ценой докопаться до истины. Я поклялся искать ее до самой смерти. Это был единственный долг, от которого я не мог уклониться. Это было последнее, что я мог сделать для своей дочери. Единственное, что я когда-либо для нее сделал.
Его голос охрип от волнения.
– Я дошел до конца, Лилли. Мне пришлось ползком вылезти из своей больничной койки, но я был там, на горе, когда эксперты проводили эксгумацию. Я был с Полой, когда останки нашей дочери были идентифицированы без тени сомнения. Мы провели скромную поминальную службу и похороны в Нэшвилле.
Он оторвался от изучения журнальных обложек и посмотрел на нее. Его глаза были полны слез.
– Мне пришлось покончить со всем этим, перевернуть эту страницу, прежде чем я мог прийти к тебе. Ты понимаешь?
Лилли молча кивнула, опасаясь, что разрыдается, если заговорит.
– Возможно, теперь, когда ты все это услышала, ты не захочешь иметь со мной ничего общего, но я надеюсь, что этого не случится.
– Как ты думаешь…
– Что?
– В тот день, когда мы спускались на байдарках по реке, ты почувствовал во мне ту же пустоту, ту же горечь утраты, которую ощущал сам? Я потеряла Эми. Ты потерял Торри. Ты узнал…
– Родственную душу?
– Что-то в этом роде.
– Я в этом уверен, – сказал он.
– Вот как?
– Погоди, ты хочешь спросить, только ли это привлекло меня в тебе?
– А это так?
– А ты как думаешь?
Его неистовый взгляд был горяч, как ласка. Он ответил на ее вопрос. Лилли покачала головой.
– Нет, я думаю, мы оба знали, когда попрощались в тот день, что это не конец, а лишь отсрочка.
– Время, проведенное нами вместе, исчисляется часами, – сказал он, – но мне кажется, что мы знаем друг друга лучше, чем большинство пар, проживших в браке долгие годы.
– А мы пара, Тирни?
Вот теперь он подошел к ней, обхватил ее лицо ладонями, приблизил к своему лицу.
– О боже, я на это надеюсь. – Он обвел взглядом ее лицо, задерживаясь на каждой черточке, и наконец остановился на губах.
– Хочешь меня? – прошептала она.
– Ты даже не представляешь себе, насколько…
Он наклонил голову и поцеловал ее. Нежный поцелуй мгновенно перерос в горячий и влажный, бесконечно чувственный, переполненный волнующим обещанием.
Он все еще не вполне владел правой рукой и обнял ее левой и движением, которое хорошо ей запомнилось после их первого поцелуя, притянул к себе вплотную, нажав ладонью на талию.
Поцелуй тянулся, не прерываясь, несколько бесконечных минут. Когда они наконец оторвались друг от друга, он пригладил ей волосы, разметавшиеся по плечам.
– Ты меня больше не боишься?
– Боюсь одного – что ты опять исчезнешь из моей жизни.
– Ну, тогда тебе нечего бояться. – Тирни шутливо чмокнул ее, словно скрепляя клятву печатью, но, когда поднял голову, его лицо было серьезным. – На этот раз все будет по-другому, клянусь тебе, Лилли. Я буду любить тебя, как никто никогда не любил.
– Ты уже сделал все, что нужно, тебе больше нечего доказывать. Ты уже не раз рисковал для меня жизнью.
– Раньше я не умел любить, но…
Лилли прижала палец к его губам.
– Все ты умел, Тирни. Ты не смог бы сделать то, что сделал, не смог бы пожертвовать два года жизни и едва не загубить ее ради Торри, если бы не любил ее.
– Но она умерла, так и не узнав об этом.
– Я так не думаю. Она все знала.
Тирни взглянул на нее с сомнением, но Лилли видела, что он отчаянно хочет ей поверить.
– Пола мне сказала, что Торри читала все мои статьи. Держала все журналы у себя в комнате и не давала матери их выбросить.
Лилли обхватила руками его голову.
– Она знала, что ты ее любишь!
– Если бы я мог начать сначала, уж я бы позаботился, чтобы она знала. Я твердил бы ей об этом каждый день. Я бы все сделал иначе. Я бы все сделал правильно.
Лилли крепко обняла его, опустила голову ему на грудь, чтобы он не увидел ее тайной улыбки. Пусть сегодняшний день принадлежит только им одним. Завтра у нее еще будет время сказать ему, что, хотя он потерял одного ребенка на той горе, там же он зачал другого.
Ему уже дарован шанс начать сначала и все сделать правильно.
166 
