12 
Он отодвинулся с подозрительным выражением на лице:
— Ты ложилась с другим мужчиной?
Реджин нахмурилась, но спросила с искренним интересом:
— Что если так, ты не захочешь меня больше?
На его челюсти дернулся мускул. Он проигнорировал ее вопрос.
— Этого еще не было, Валькирия?
Его дикие серые глаза полыхали пламенем.
— Скажи мне! Зверь во мне волнуется. Он не может делиться своей подругой. Я не могу разделить свою подругу с другим.
Реджин нервно сглотнула под его окаменевшим взглядом. Он никогда не отпустит ее, никогда не примет лишь несколько месяцев, что она собирается дать ему.
— Это была ошибка.
— Значит было.
Он откинул голову назад и заревел как раненый зверь, удерживая её напротив себя одной рукой, тогда как кулак другой он раз за разом вгонял во влажный камень.
— Ты предназначалась для меня, предназначалась только для меня!
— Эйдан, подожди! — кричала она, пытаясь освободиться, но он крепко прижал её руки к бокам. — Послушай меня!
Он этого не сделал.
— Я был верен тебе, Валькирия!
Каменные руны начали раскалываться от его ударов:
— Я убью любого, кто прикасался к тебе.
Не видя другого выхода, она погрузила свои клыки в его грудь.
Казалось, он ничего не почувствовал. Тогда она укусила сильнее, так, что побежала кровь.
Наконец он остановился.
— Ты укусила меня? — невнятно пробормотал Эйдан.
Валькирия отпустила его и отвела взгляд в сторону.
— Если ты хотела причинить мне боль, могла бы постараться получше. Я девять лет живу в постоянной муке.
— Я должна была сделать что-то, чтобы заставить тебя слушать. Эйдан, я не тронута. Не то, чтобы это имелокакое-то значение — так как ты, конечно, далеко не невинный.
Он обмяк напротив нее, облегченно вздохнув.
Она добавила с сарказмом:
— Ты все еще можешь пролить мою девственную кровь.
Он воспринял ее слова всерьез.
— Это мое по праву. Ты принадлежишь мне! Если бы был другой, я бы заставил его сожрать собственные кишки.
Она моргнула, глядя на него.
— И это твои слова о чувствах?
— Во мне нет поэзии, Реджинлейт. Нет красивых слов.
Он смотрел на нее сверху вниз, и взгляды его, казалось, терзали ее.
— Ты видишь перед собой простого грубого солдата.
Грубый и грозный самец.
Он взял ее тонкие руки в свои окровавленные, мозолистые.
— Примешь меня?
Глаза его горели, пронзая пелену дождя.
Молния ударила, и у нее перехватило дыхание — его лицо стало еще более красивым при свете молнии.
— Военачальник, ты как-то сказал мне, что я всегда буду знать, о чем ты думаешь. Что ты думаешь сейчас?
— Отчасти, я думаю, что я могу кончить в штаны, только чувствуя тебя рядом со мной.
Одна его рука скользнула вокруг ее тела, чтобы накрыть ягодицы и сжать их.
— Ох!
— И, частично, я боюсь, что напугаю тебя.
— Ты не пугал меня и прежде. Я ничего не боюсь.
— Тогда почему ты оставила меня?
— Потому что ты не слушал меня и пытался отнять мою свободу.
— И в свою очередь отдать тебе свою, женщина! Тогда зачем ты сейчас пришла ко мне?
— В основном потому, что… превращение близко. Меня преследуют эти потребности, и я пришла к тебе, чтобы ты успокоил их.
Он снова затих.
— Ты пришла ко мне, — повторил он хрипло. — К своему мужчине. Реджинлейт, ты заставляешь мою грудь раздуваться от гордости.
Его губы искривились.
— И мой член набухать. Я уже изголодался по этим новым щедрым изгибам, которые стали так привлекательны.
— Я привлекательна, я нравлюсь тебе?
Она бессознательно расправила плечи.
— Боюсь, я не стану выше.
— Нравишься ли ты мне? — глубоко в его груди зарокотал смех. — Ты ошеломляешь меня. Ах, женушка, если ты и не станешь выше, то ты, определенно, уже выросла.
Он опустил свою руку на её грудь, накрывая её и нежно сжимая. Когда он задрожал от восторга, волнение прокатилось по ней волной до самых кончиков пальцев.
— И ты пришла ко мне, чтобы облегчить свою боль вот здесь? — его рука протиснулась вниз между ними и ладонь, словно чаша, охватила её женственность.
Она задохнулась от желания.
— Да-а.
Его глаза гореливолнением, вожделением, гордостью.
— Я собираюсь заставить твои молнии сверкать непрерывно.
12 
