32 
Трейс прошел в коридор. Из комнаты Микки раздавались тихие голоса. Он заглянул. Ники склонилась к лежавшему на столике для переодевания Микки. Она только что переменила ему памперс, и теперь они вели серьезную беседу о том, как он должен себя вести.
— Слушай, маленький господин, я тебя переодеваю, но из этого не следует, что ты должен хватать меня за волосы. — Она легонько ткнула его в животик. — Держи свои ручонки при себе, шалунишка.
Трейс представил себе, как он сам схватил бы ее за волосы, отклонил голову для поцелуя, и вдруг почувствовал укол ревности. Нет, он не порицает Микки за то, что тот при любой возможности тянется к этим мягким, блестящим прядям.
— Эй, — окликнул Трейс тихо, чтобы не испугать ее.
Ники обернулась и посмотрела на него. На секунду ее лицо засветилось от радости, но она тут же вспомнила обиду и замкнулась.
— Добрый вечер, — сказала она мягко.
Еще один добрый знак. С Ники всегда все понятно. Когда она сердится, говорит холодно, взглядом посылает вас к черту — после того как объяснит, что вы вели себя по-свински.
Донна просто молчала и дулась, и в половине случаев Трейс даже не знал почему. Неудивительно, что он перестал пытаться угадывать.
— Папа, папа! — Микки задергал ножками и завертелся, стараясь сесть.
Трейс подошел ближе, надеясь, что мальчик успокоится, если будет его видеть.
— Лежи тихо, ты, маленький осьминог! — Ники ловко засунула крошечные ножки в крошечные джинсы. — Ну вот. Готово.
Микки немедленно сел, улыбнулся Трейсу и поднял ручонки в знак того, что хочет к папе. Трейс взял его на руки, и Микки немедленно обнял отца за шею и положил головку ему на плечо. Трейс погладил мальчика по спине.
— Он что, хочет спать?
— Нет, просто рад вас видеть.
— Это хорошо. — Он покачал ребенка, как это обычно делала Ники. — Я вот думал — какие у вас планы на сегодняшний вечер?
Она с подозрением посмотрела на него:
— Я могу побыть вечером с ребенком.
— Дело не в этом. Просто я хотел, чтобы вы поехали вместе с нами в парк.
— Вы хотите повезти Микки в парк? — В ее голосе звучали надежда и удивление.
— Да. — Трейс кивнул в сторону кухни. — У меня там сумка с едой и всем прочим.
— Да… — Ники оглядела его и вышла из комнаты. Он отправился за ней на кухню. Она изучала содержимое сумки. — Сандвичи, салаты, яблоки, виноград… Девушка повернулась к нему. — Все это хорошо, но не хватает десерта. — Она взяла со стола у плиты блюдо, накрытое салфеткой. — Может быть, это подойдет? — На блюде лежало шоколадное печенье.
Возбужденный веселой игривостью Ники, Трейс потянулся к ней, но сдержался и сделал вид, что нюхает печенье.
Подняв голову, он посмотрел на нее и улыбнулся:
— Замечательно.
Ники оперлась на руки и вздохнула. Что может быть лучше? Теплый летний вечер, мягкая трава и дивная картина: папа и сын сидят у края пруда и кормят уток.
Трейс давал Микки кусочки хлеба, мальчик кидал их в воду, и пять пестрых уток дрались за вкусную еду. Микки смеялся, хлопал в ладоши, и процесс повторялся.
Она расставила еду на одеяле, которое Трейс положил в сумку. Они могли устроиться и за столиком, но ему хотелось настоящего пикника. И Микки мог свободно ползать.
— Все готово! — позвала их Ники.
В ответ Трейс помахал рукой. Через минуту он уже сидел рядом.
— Выглядит как нельзя лучше.
— Это все ваша работа. Я только разложила.
— Да. Моя любимая еда.
Он посадил Микки между собой и Ники и повязал ему салфетку.
— Давайте для начала дадим ему несколько виноградин, а потом, когда мы поедим, я покормлю его, — предложила Ники.
— Хорошая мысль. — Он откусил большой кусок сандвича.
Она смотрела, как он ест. Надо бы попросить у него прощения. Шоколадное печенье — слабое утешение для ее совести.
Она не знала, в какой момент разговор в тот вечер пошел «не туда», но не сомневалась, что это произошло по ее вине. Непосредственность доставляет ей массу неприятностей. И когда только она научится быть тактичной?
Трейс имеет право на то, чтобы в его мир не вторгались, чтобы позволили ему переживать горе так, как ему свойственно, и обрести душевный покой, когда придет его время.
— Простите меня, пожалуйста. — Слова извинения прозвучали четко и искренне, но произнесла их не Ники. Трейс посмотрел ей в глаза поверх салфетки, которой вытирал губы. — Вы хотели мне помочь, а я на вас набросился. Вы не заслужили этого. Мир?
32 
