Особенно,... 
47 
Нэнси больно впилась ногтями в руку Грега и взглянула на него. Однако он никак не реагировал.
Очень медленно она подняла карточку, которая вдруг будто стала тяжелой как кирпич.
— Пятьдесят тысяч! — сказал аукционист.
По залу прокатился негромкий шелест аплодисментов. Блондинка и ее спутник повернулись к Нэнси. Бледное лицо мужчины покрывала испарина. Он достал из кармана носовой платок и промокнул лоб.
В следующую минуту блондинка подняла карточку.
— Пятьдесят одна тысяча, — объявил аукционист. — Пятьдесят две — в конце зала. Пятьдесят три. Пятьдесят четыре.
Нэнси просто не знала, что делать. Цена выросла едва ли не втрое против заявленной сначала.
Не слишком ли много я на себя беру? — мелькнуло в голове Нэнси.
Она вновь взглянула на картину, и она показалась ей еще прекраснее, чем прежде. Подобное полотно вполне можно было бы поместить в музей, А вилле оно придаст особый шарм. И сколько бы этот пейзаж ни стоил, больше подобной возможности может никогда не представиться.
Нэнси вскинула карточку.
— Благодарю, мэм. Пятьдесят пять тысяч. Еще есть предложения?
Блондинка подняла руку с таким видом, будто только что съела лимон без сахара.
— Пятьдесят шесть. Пятьдесят семь — в конце зала. Пятьдесят восемь — справа. Пятьдесят девять — в конце зала.
Воздух в зале словно потрескивал от скопившегося электричества. Сумма получалась немалая. Однако — странное дело! — по мере ее роста картина как будто становилась все притягательнее.
Неожиданно Нэнси успокоилась. Ее охватила необъяснимая уверенность, что все кончится хорошо. И что восхитительное полотно стоит каждого вложенного в него цента.
Она вновь посмотрела на Грега. Тот лишь улыбнулся.
— Ты хозяйка.
Нэнси подняла карточку.
— Шестьдесят тысяч — леди слева! — крикнул аукционист, перекрывая снова пронесшиеся по залу аплодисменты. — Еще будут предложения?
Блондинка взметнула карточку в воздух.
— Шестьдесят одна тысяча — справа. — Аукционист многозначительно посмотрел на Нэнси. — Против вас, мадам.
У Нэнси так дрожали руки, что она просто кивнула.
— Благодарю, мадам. Итак, шестьдесят две тысячи — слева от меня. Кто больше?
На сей раз блондинка не шелохнулась. Ее плечи заметно поникли.
Нэнси не удержалась и взглянула через плечо на японца. Тот улыбнулся ей и покачал головой, показывая, что прекращает торг.
В зале повисла абсолютная тишина. Аукционист громко стукнул молотком.
— Продано!
Сразу все заговорили, кто-то зааплодировал. Нэнси без сил откинулась на спинку стула и склонила голову на плечо Грега.
— Умоляю, скажи, что прощаешь меня!
— Глупышка, я горжусь тобой, — тихо ответил Грег. — И я люблю тебя. Ты молодец!
— Ох, Грег…
Он крепко обнял Нэнси за плечи.
— Сколько предметов осталось в твоем списке?
— Немного. А что?
— Просто я хочу поскорее увезти тебя домой и лечь с тобой в постель, — усмехнулся он.
Грег всегда был очень нежен во время и после любви, много говорил о том, как она красива, и о своих чувствах к ней. Но в ту ночь он был непривычно молчалив.
Наконец он заговорил:
— Пора бы тебе выполнить свое второе обещание, дорогая.
— Какое? — сонно спросила Нэнси.
— Насчет посещения врача.
Она недовольно застонала.
— Но я здорова! Мне не нужны никакие врачи!
— Ты должна показываться доктору хотя бы раз в несколько месяцев. — Грег погладил ее по голове. — Ясно, что это не очень приятно, но не нужно, подобно страусу, прятать голову в песок.
— Я и не прячу.
Грег улыбнулся.
— Ты идеальна, дорогая. Почти. Единственный твой изъян в том, что ты склонна удирать от неприятных или сложных решений. Давай съездим в больницу на этой неделе, идет?
— Но нельзя же просто так взять и явиться в кабинет невропатолога, — заметила Нэнси. — Сначала нужно позвонить, договориться о приеме, который состоится наверняка не раньше чем через месяц.
— А я, напротив, уверен, что Стэнли Хэффилд примет тебя без очереди, — возразил Грег. — Он очень беспокоится о тебе. Обещаю, не будет никакой задержки. Если хочешь, отправимся в Глендейл вместе.
— Ты поедешь со мной? — подозрительно спросила Нэнси, приподнимаясь на локте, чтобы лучше видеть лицо Грега.
— Да, — твердо ответил тот. — На этот раз спорить не будем, солнышко.
47 
