Особенно,... 
134 
— И кто сказал, что одни почему-то должны быть внизу, а другие наверху? — продолжал Изодор, и голос его дрогнул, как будто он заговорил о чем-то священном для него. — Однако, вы можете возразить мне, что так, мол, было всегда. Кто-то ведь должен управлять! Но в седой древности, в золотой век Сатурна такого не было! Тогда все ели за одним столом. Почему же мы отпали от древних законов? От тех законов, по которым еще живут люди в отдаленных уголках земли, таких, как бескрайние пространства, где властвует Северный Ветер… Эти племена живут тем, что дает им поле, и говорят на простом безыскусном языке, в котором нет слов «раб» и «царь». Они чтят законы луны и звезд…
Это были последние слова Изодора, обращенные к публике. Марк схватил его за руку и увлек за собой вниз по ступеням. В это же мгновение толпа заметила, наконец, преторианцев и начала в панике разбегаться. Гвардейцы на ходу обнажили свои мечи. Марк пытался затащить Луку и философа в самую гущу толпы, но преторианцы не спускали с них глаз и быстро настигали свою жертву. Наконец, один из них схватил Изодора и заломил тому руки за спину, а другой занес меч, чтобы ударить Луку плашмя по голове. Марк круто повернулся и, схватив палку старика, отбил удар преторианца. Палка сломалась пополам, но Лука успел упасть на ступени лестницы, избежав удара. Однако тут налетел второй гвардеец и принялся пинать лежащего старика ногой в живот, Марк бил изо всех сил преторианца обломком палки по спине, но все усилия его оставались тщетными, потому что на преторианце был надет защитный металлический панцирь. Тогда молодой человек размахнулся, чтобы ударить противника палкой по лицу, тот был изумлен таким энергичным сопротивлением ему, вооруженному солдату, со стороны какого-то безоружного прохожего. Но Марк не успел нанести свой удар, так как третий гвардеец, подошедший к нему сзади, хлестнул молодого человека железной длинной цепью по лицу, и тот, оглушенный, упал на каменные ступеньки. Сквозь пелену, застилавшую его взор, он увидел, как гвардейцы ударами заставили Луку подняться на колени и связали его веревками.
Усилием воли Марк заставил себя встать на ноги и оттеснил своим телом гвардейца от старика.
— Ты что, спятил? — закричал Марк, задыхаясь от острой боли в голове. — Этот человек здесь ни при чем, он пришел сюда только из-за меня. Развяжи его!
Гвардейцы, по-видимому, были сыты Марком по горло, потому что один из них спокойно занес над ним меч, недвусмысленно намереваясь снести голову молодому человеку. Но тут его остановили.
— Постой! Посмотри хорошенько, кто перед тобой! — крикнул один из них.
Гвардеец, занесший было меч, начал медленно опускать его. Перед ним стоял сын старого Юлиана! Преторианец ужаснулся тому, что чуть не убил подвернувшегося ему под горячую руку сына всесильного Сенатора, и тихо пробормотал непристойное ругательство. И почему этот молодой дуралей всегда расхаживает в столь скромной одежде?
Разъяренный Марк едва ли понял, что его узнали, глаза ему застилала кровавая пелена, он испытал такой ужас, какой испытывает человек, видя, как хищные волки уносят в лес его детей.
Гвардейцы ограничились тем, что посильнее толкнули его в спину, и он упал на ступени, истекая кровью и в отчаяньи глядя, как уводят Изодора и Луку — их гнали, как свиней, впереди себя, подталкивая в спину острыми дротиками.
— Трусы! — закричал Марк так вызывающе, что преторианцам на мгновение стало не по себе. — Отпустите стариков! Арестуйте лучше меня!
— Дойдет и до тебя очередь! — оглянувшись, дерзко бросил ему в лицо один из гвардейцев.
«Это я убил тебя, Лука! — горько думал Марк. — Ты не вынесешь их вонючей тюрьмы. О жестокий мир! О предательница Фортуна! Зачем ты позволила старику увязаться за мной?»
Вернувшись домой, Марк засел за составление посланий во все соответствующие государственные органы: преторам, различным императорским секретарям, десятку влиятельных членов Сената, которые были друзьями его отца, и даже самому Императору, — умоляя их всех освободить Луку. Он хорошо понимал, что ничего не может сделать для Изодора, который давно уже испытывал терпение Нерона. Несомненно Нерон захочет наказать его публично, чтобы другим неповадно было обличать Императора. Ответ ему прислал только старый Антонин Сатурнин, близкий друг отца, да один из трех самых влиятельных членов Сената. Ответ этот гласил: «Смирись — они уже мертвы! Хотя казнь над ними свершится, по-видимому, во время Олимпийских Игр, которые устраивает Нерон».
134 
