Особенно,... 
6 
- Я закажу еще, дорогой. Они знают Уинстенли, а это тот самый Вильям Гаррис.
Он равнодушно взглянул на меня. Я думаю он вспоминал, не имею ли я отношение к костюмам из твида.
- Я слышал, что вы любите лошадей, - сказал Стивен, - может быть, вам и вашей жене захочется поехать с нами на ланч в Кань в субботу. Это завтра, не так ли? В Кане очень хороший ипподром...
- Я не знаю, - сказал он осторожно, глядя вопросительно на жену.
- Но дорогой, конечно, мы должны поехать. Тебе это понравится.
Его лицо внезапно прояснилось. Я полагаю, его смущали светские приличия: можно ли во время медового месяца принимать подобные приглашения. - Вы очень любезны, - сказал он, - мистер...
- Давайте сразу попроще. Я Стив, а это Тони.
- Меня зовут Питер, - сказал он мрачновато. - А это Пупи.
- Тони, ты повезешь Пупи в "спрайте", а мы с Питером поедем на автобусе (у меня создалось впечатление - думаю, и у Тони тоже, - что Стивен выиграл очко).
- Вы тоже поедете с нами, мистер Гаррис? - спросила девушка, называя меня по фамилии, словно хотела подчеркнуть разницу между ними и мною.
- Боюсь, не смогу. Мне нужно спешить с работой.
Я наблюдал в тот вечер с балкона их возвращение из Каня и, слыша, как они смеются вместе, я подумал: "Враг внутри крепости; теперь это только вопрос времени". Значительного времени, поскольку они действовали очень осторожно, эти двое. И речи быть не могло о быстром наскоке, который, я подозреваю, и был причиной синяка на Корсике.
4
У этих двоих вошло в обычай развлекать девушку во время ее одинокого завтрака до появления мужа. Я теперь никогда не садился за их стол, но обрывки разговора доносились до меня, и мне казалось, что она никогда уже не была такой веселой, как раньше. Даже чувство новизны ушло. Однажды я слышал, как она сказала: - Здесь совершенно нечего делать, - и меня поразило это весьма странное наблюдение, высказанное молодой женой во время медового месяца.
А затем однажды вечером я встретил ее в слезах около музея Гримальди. Я ходил за своими газетами и по укоренившейся привычке обошел вокруг площади Националь с обелиском, воздвигнутым в 1819 г. в честь - замечательный парадокс - лояльности Антиба к монархии и его сопротивления "чужеземным захватчикам", пытавшимся восстановить монархию. Затем по установившемуся порядку я пошел через рынок, старый порт и мимо ресторана Лу-Лу вверх по дороге, ведущей к собору и музею, и там, в серых вечерних сумерках, когда еще не зажглись фонари, я увидел ее плачущей под скалой замка.
Я слишком поздно заметил ее состояние, иначе я бы не сказал: - Добрый вечер, миссис Трэвис. - Она вздрогнула и, обернувшись, уронила носовой платок, а когда я поднял его, я обнаружил, что он мокрый от слез - это было все равно, что держать в руке маленького утонувшего зверька. Я сказал: Сожалею, - имея в виду, что не хотел ее напугать, но она поняла это совершенно иначе: - О, с моей стороны это глупо да и только. Это просто плохое настроение. У всякого может быть плохое настроение, правда?
- А где Питер?
- Он в музее со Стивом и Тони смотрит картины Пикассо. Я их совершенно не понимаю.
- Здесь нечего стыдиться. Их многие не понимают.
- Но Питер их тоже не понимает. Я знаю, что это так. Он только притворяется заинтересованным.
- Да, но...
- Но даже и не в этом дело. Я тоже немножко притворялась, чтобы сделать приятное Стиву. Питер же притворяется, чтобы избавиться от меня.
- Ну, вам все это кажется.
Точно в пять часов зажегся маяк, но было еще слишком светло, и его луч не был виден.
Я сказал: - Музей сейчас закроется.
- Проводите меня в отель.
- А вы не хотели бы подождать Питера?
- У меня смылись все духи, да? - спросила она с несчастным видом.
- Нет, слабый запах "Арпедж" сохранился. Я всегда любил "Арпедж".
- Как ужасно опытно это звучит.
- Вовсе нет. Просто моя первая жена обычно покупала эти духи.
Мы пошли обратно, ветер шумел в наших ушах и давал на будущее оправдание ее покрасневшим глазам.
Она сказала: - Антиб мне кажется таким печальным и серым.
- А я думал, вам здесь нравится.
- О, только день или два.
- А почему бы не вернуться домой?
- Но это будет довольно странно - вернуться раньше времени в медовый месяц.
- Ну поезжайте в Рим или еще куда-нибудь. Из Ниццы вы можете улететь куда угодно.
- Это ничего не изменит, - сказала она. - Дело вовсе не в месте, а во мне.
6 
