17 
— Прекрасно.
Что еще сказать на данном этапе, Фиона не знала.
— Для начала «Веллнесс» хотела бы купить ваш урожай. — Колин перешел к деловой части. — Собрать его могу я сам, или мы с вами сделаем эту работу вместе, — как захотите. Для того чтобы убрать ваши полтора гектара, потребуется не так уж много времени. Для получения одного грамма розового масла требуется почти три килограмма цветов. Однако ваших роз вполне хватит, чтобы выделить достаточно экстракта для дальнейшего исследования свойств этого сорта.
— А что будет потом? — осведомилась Фиона.
— Потом мы должны будем принять кое-какие решения. Если окажется, что ваш сорт и впрямь настолько уникален, то его нужно будет запатентовать. Мы не воруем у фермеров. — Еще одна короткая улыбка показала, что это было что-то вроде шутки. Фиона позволила себе не улыбаться в ответ. — Если вы решите возделывать его сами и купить для этого больше земли, то «Веллнесс» готова заключить с вами договор. Другая возможность для вас заключается в том, чтобы продать права на этот сорт нашей компании. Речь идет о долгосрочном договоре, который принесет обеим сторонам большие прибыли. Конечно, нельзя делать никаких прогнозов прежде, чем мы проведем более точный анализ.
Все это звучало просто фантастически. Фиона не видела никаких причин для отказа. Конечно, она не очень-то верила в то, что ей вдруг несказанно повезет, и она сказочно разбогатеет, но дело было не в деньгах. Терять ей было абсолютно нечего, и в то же время очень хотелось узнать, возможно ли осуществить этот безумный проект.
Ради своих роз она готова была пойти на такой риск.
Но не ради мужчины.
Но теперь она была абсолютно уверена в том, что Колин Макбрайт не представляет ни малейшей угрозы для ее сердца, и решила не забивать себе голову мыслями о нем.
— Что ж, — спокойно сказала она, — я думаю, мне нужно немного времени, чтобы как следует оценить открывающиеся передом мной и моими цветами перспективы. Сегодня мы слишком устали, и я не хотела бы вот так принимать важные решения. Тем более вы говорите, что для них еще слишком рано.
— Да, верно. — Колин все также мирно поглаживал таксу, словно бы разговор шел не о бизнесе, а о завтрашнем ужине.
— Тогда почему бы нам не допить этот лимонад и не отправиться спать? — предложила Фиона.
Пипетка зевнула во всю пасть.
— Кажется, она с вами согласна, — хмыкнул Колин.
— Вы любите животных? — спросила Фиона, наблюдая, как он продолжает поглаживать таксу. Разговор о делах на сегодня был завершен, и можно было спокойно поболтать о чем-нибудь другом.
— Ну, в общем, да. У моей жены и дочерей живут морские свинки. — Колин смешно наморщил нос. — Они ничего не делают, только хрустят едой все дни напролет. Я имею в виду свинок, а не жену с дочерьми, конечно же… Правда, животные появились уже после того, как я ушел. Так уж получилось.
— Пипетке нравится, что вы ее гладите. — Фиона старательно избегала разговора о его семье. Ее это совершенно не касается.
— Еще бы! — хмыкнул Колин. — Если бы мне кто-нибудь так почесывал, я бы был на седьмом небе от блаженства.
Фиона с трудом сглотнула, отчаянным усилием прогнав видение обнаженного Макбрайта, свернувшегося комочком и тающего от почесываний спинки. Справившись со своим воображением, она сообщила:
— Это ей награда за трудное детство.
— Вот как? — Колин почесал собаку за ухом. Пипетка тявкнула. — У нее было трудное детство?
— Да, она — найденыш, с которого началась эта, не побоюсь так выразиться, коллекция такс. Сибилла нашла ее у железнодорожной станции. Это было зимой. — Она поежилась. — Сибилла шла к подруге и вдруг услышала тявканье. Она обошла мусорные ящики и увидела, что кто-то привязал к торчащему из земли железному пруту маленькую таксу. Привязал веревкой, даже ошейник пожалел оставить. Только бросил рядом кость… Потом мы подумали, что это, наверное, кто-то из проезжих бросил. У нас в городе не так много людей, и уж никто не выкинет на улицу щенка…
— Я заметил, вы тут живете очень дружно, — согласился Колин.
— Всякое бывает, — махнула рукой Фиона. — Сибилла, конечно же, принесла щенка домой. Собачка была в ужасном состоянии. На спине у нее был свежий шрам от операции на позвоночнике, с неснятыми швами. Задняя часть была парализована, и Пипетка сильно изранила бесчувственные задние лапки и живот на снежном насте. У нее были пролежни и язвы, раны и пугающий шрам. — Фиона вздохнула, вспомнив, какой ужас испытала, когда подумала о моральных качествах людей, которые могли так поступить с беспомощным животным. Да и люди ли они? — Ее предали те, кого она любила больше жизни, она оказалась на улице на морозе, маленькая, беспомощная, растерянная. Такое сломило бы любого, даже человека — но не ее. Она сохранила удивительную жажду жизни, бодрость и неистребимую веру в людей. Не хочу сказать, что понимаю тех, кто может выбросить больную собаку при первых признаках сложностей — но жизнь меня приучила, что такое бывает. Но как могло быть, что собаку прооперировали — потратили немалые деньги — и, не дожидаясь даже заживления шрама, выкинули на мороз? Какой-то бред, настоящая сумеречная зона.
17 
