49 
Держа Роберта за руку, Эмили направилась в спальню. И замерла на пороге. Розы, хризантемы, тюльпаны, маргаритки… Ваз не хватало, и букеты стояли в пластиковых стаканчиках. От такого изобилия и многоцветия рябило в глазах.
— Ты самый сумасшедший и самый прекрасный мужчина на свете.
— Я вырос в Нью-Джерси, среди полевых цветов. И каждый раз, проходя мимо цветочного магазина, я хочу скупить все и вернуться в детство.
Девушка вновь оглядела спальню: на фоне цветочного беспорядка кровать, казалось, уменьшилась в размерах.
Она крепко обняла Роя. Ее голос неожиданно задрожал от напряжения.
— Ты заставляешь меня чувствовать себя любимой. Ты делаешь меня счастливой, родной. Это так прекрасно: ощущать твое тело, твою теплую кожу, твой запах… Люби меня. Прямо сейчас.
То ли из-за обилия цветов, ярких красок вокруг, то ли из-за растущего доверия и близости к мужчине, который занимался с ней любовью, Эмили чувствовала себя свободнее, чем когда-либо прежде. Раскованной в позах, не стесняющейся спросить партнера, что и как ему хочется, и сделать это для него, не задумываясь, кричать от распутного удовольствия и смеяться от чувственного наслаждения. Кульминация их страсти была похожа на огромную океанскую волну, с грохотом налетевшую на песчаный берег. Она поглотила их тела и унесла в морскую пучину, чтобы затем медленно и плавно вынести на неизвестный берег.
Эми опустила глаза, словно боялась, что они выдадут ее мысли. Она лизнула соленую от пота кожу на его плече, нежно потянула пальцами волосы на его груди. Губы ее распухли от поцелуев.
— Я люблю твое тело, — прошептала она.
«А я тебя», — хотел сказать Роберт.
— Тело и душа неразделимы. Они приходят и уходят вместе, — спокойно заметил он.
Ноздри Эмили затрепетали.
— Ты не меняешься.
— Перестать любить тебя все равно, что перестать дышать. — Роберт положил ладонь на ее бедро. — Любимая, давай не будем ссориться. Не сейчас. У меня нет сил на это. — Он взглянул на свою руку. На коже виднелись слабые царапинки, оставленные ее ногтями. И в памяти в красочных деталях воскрес момент, когда она сделала их. — Я занимался любовью с тигрицей.
Девушка вспыхнула.
— Я не хотела сделать тебе больно.
— Я не жалуюсь.
— Надеюсь, что нет, — ответила Эми с наигранной застенчивостью, которая не слишком хорошо сочеталась с ее алыми щеками и наготой.
Рассмеявшись, Рой сказал:
— Ты очень шумная любовница.
— Ничего подобного! — Она сверкнула глазами в его сторону. — Лучше помолчи. Ты слишком много говоришь.
— Не могу представить, что ты или я можем быть лишены этой способности.
Эмили тоже не представляла. Так что же останавливало ее? Почему она не могла сказать Бобу о своей любви? И каким образом еще один день мог все изменить?
Через час или чуть позже любовники отправились поужинать. Она вновь надела красное платье, а Боб — свой шикарный костюм с бабочкой. Они выбрали модный японский ресторанчик, шеф-повар которого лично заверил, что ни одно из заказанных блюд даже отдаленно не связано с чесноком. После ужина они немного прогулялись, а придя домой, без сил упали на кровать, отложив секс до рассвета. И Эми снова опоздала на работу.
Секретарь директора, довольно ветреная молодая особа, сразу выдала новость:
— Директор просил вас зайти к нему в кабинет в полдень.
Эмили не удалось скрыть удивления. Она подавила подступивший к горлу страх.
— Спасибо. Почта есть?
Почему директор назначил ей встречу в пятницу днем?
Во время ланча Эми выяснила, что практически всем назначены встречи после нее. Это принесло некоторое облегчение. Она могла бы позвонить Бобу. Но не стала.
Закончив работу над партитурами, она проверила свой ежедневник и запланировала еще несколько дел. Ровно в полдень Эми стояла возле двери директорского кабинета.
— Мисс Кимбелл, — сказал директор, — садитесь, пожалуйста.
Внешне спокойная, она присела на краешек стула, положила руки на колени. Директор тяжело опустился во вращающееся кресло.
— До вас, уверен, уже дошли слухи о сокращениях, — начал он. — К сожалению, я вынужден их подтвердить. Финансирование резко сократили, поэтому наш симфонический оркестр прекращает свое существование. Остается лишь камерный. Мы делаем это, надеюсь, вы поймете, с глубоким сожалением и только по причине крайней необходимости.
49 
