Особенно,... 
125 
Туман стлался у земли, подбираясь ласково, трогая лица пушистыми лапами. Он нес сны и надежды, но Брунмиги знал, что длится им недолго. Плавилась броня, оплывая мягким свечным воском. Задыхались люди и, не желая расставаться с жизнью, драли себе глотки, расцарапывали руками груди, пытаясь сделать вдох.
– Пасть акулы, клык бирючий, желчь козла, драконья лапа, турка нос, губа арапа, печень нехристя-жиденка, прах колдуньи, труп ребенка, шлюхой матерью зарытый в чистом поле под ракитой… – Варг бормотал слова, не имевшие смысла, и земля откликалась. Она слышала иное, скрытое в гудении белого бубна, который подпевал хозяину. И земля тянула жадные корни к еще живым. Окутывала, пеленала и проглатывала, накрывала плащами растревоженных муравьев, меховыми шубами полевок, спускала своры слепней, комаров… и все то, что только было в округе, спешило на пир званый.
Варг же, отложив и автомат, и бубен, поднял котел и, встряхнув, что было силы, крикнул:
– За ваше здоровье! Вечной жизни!
Пил он огромными глотками, и горячее варево текло по щекам, по косам, по зеленому кителю, марая звездчатые пуговицы.
– Вечной смерти, – тихо сказал он и швырнул котел совам.
Лицо же Варга на мгновенье обрело характерный синий цвет. Только глаза в отличие от драуржьих остались светлыми, почти белыми.
Боялся ли тогда Брунмиги?
Ничуть не меньше, чем боялся теперь, мешком болтаясь на мертвячьей спине. Но и тогда, и сейчас страх оказался напрасным: взлетев на гребень скалы, драугр стряхнул ношу и, развернувшись, бросился туда, где закипало море.
Глава 7. Всадник.
Волна ударила снизу, и рулевая лопасть крутанулась, стряхивая Джека на палубу. Он полетел, кувыркаясь, маша руками в бессмысленной попытке затормозить. Остановился лишь когда ударился о мачту. Застонал, но поднялся, пусть и на четвереньки. Ненадолго.
Вторая волна накрыла Нагльфар с головой, протянула широким просоленным покрывалом от борта до борта, и к борту же откатила Джека, вбив между двумя скамьями.
– Твою ж… – он сплевывал холодную горькую воду и полз туда, где крутилось, вертелось, перемешивая море, широкое весло.
Нагльфар хрипел. Он то вскидывался, поднимаясь почти вертикально, то падал вдруг ныряя в разлом между волнами. И тогда темные, грязные, они смыкались, заслоняя и без того слабый свет.
– Джек! Руль!
Разобрать, чей голос – невозможно. Но Джек помнит. Ползет.
Промокший плащ норовит спеленать – предатель. Море ведь ждет, чтобы забрать спелёнутого, утянуть в разноцветные глубины, которые наслаиваются под килем.
– Нагльфар!
– И я… смиряя бурю гневным взором…
Удар. Переворот, когда борт ложится на воду и зачерпывает, как черпает ковш или ведро, упавшее в колодец. Вода просачивается меж костями и наполняет брюхо корабля.
Нагльфар рычит и кашляет. Из пасти льется не пламя – вода. А щели меж досками дымят.
Вперед надо. Плащ снять… жалко… надо.
Снять. Гунгнир за пояс. Ползти. На четвереньки. На четвереньках если, то быстрее.
Гуляет палуба. Трещит. Держит.
Мгновенье тишины и мощный удар снизу, как если бы Нагльфар брюхом наскочил на копье.
– Нагльфар!
– …смиряя…
Он захлебывается, изрыгает потоки бурой влаги, смешанные с жиром. И падает уже на другой борт, рассаживая щиты в щепу, ломая весла. Рев его на мгновенье заглушает крик бури.
– Держись! – Джек кулаком ударяет по борту. – Держись же!
И сам снова встает, бежит, спеша успеть до очередного нырка. Но нынешняя волна медлит. Она просовывает влажную бирюзовую лапу под днище. Приподнимает, пока нежно, лишь слегка покачивая. Пальцы оглаживают борта. Сжимают.
Джек бежит.
Он никогда не бегал еще так быстро!
И когда нос Нагльфара начинает крениться, грозя врезаться в мускулистое брюхо моря, Джек падает и снова катится, но уже туда, где должен быть.
Удар. Веревки. Вода, накрывшая с головой, но лишь на миг, который получается перетерпеть. Горечь в горле. Кашель. Руки на весле. Держат.
Держат!
А весло выскальзывает, проклятое.
Джек наваливается на него всем телом, повисая, выдавливая от себя, становя корабль на волну. Ноги едут по палубе, раскалывая тонкие кости. И море, смеясь, отталкивает весло.
125 
