Особенно,... 
106 
Но Бальдур остался спокоен, и лишь рот его искривился насмешливой усмешкой.
— Послушай меня, сын Макиллиха, тебе меня не напугать. Я слишком стар, чтобы меня смутило рычание молодого щенка. Ты не позволяешь мне называть тебя богоданным именем, а я отказываюсь называть тебя этим смешным прозвищем, которое ты выбрал, так что это будет либо «парень», либо «задница». Что ты предпочитаешь?
Усмешка старика стала угрожающей.
Гримм вовремя спохватился и не улыбнулся в ответ. Если бы он не ненавидел так это место, то мог бы полюбить этого задиристого старикана Бальдура. Ибо тот вызывал уважение и явно не пасовал ни перед кем.
— Можете называть меня парнем при одном условии, — смягчился Гримм. — Позаботьтесь о моей женщине и сохраните мой секрет. И проследите за тем, чтобы то же самое сделали и жители деревни.
Ронин и Бальдур переглянулись и вздохнули.
— Договорились.
— Добро пожаловать домой, парень, — добавил Бальдур.
Гримм закатил глаза.
— Да, добро пожаловать… — начал Ронин, но Гримм предостерегающе поднял палец.
— А ты, старик, — обратился он к Ронину. — На твоем месте я бы оставил меня в покое.
Ронин открыл рот, затем закрыл его, и его голубые глаза потемнели от боли.
Глава 30
Джиллиан не могла сдержать улыбки. Было почти невозможно не улыбаться, ощущая настолько сильное радостное возбуждение. То, как Гримму удавалось выглядеть таким хмурым, было выше ее понимания.
Она мельком взглянула на него и почти пожалела об этом — ведь везде, куда ни кинь взгляд, происходило что-то восхитительное, а Гримм выглядел ужасно жалким, и это действовало на нее угнетающе. Джиллиан понимала, что ей следовало бы больше сочувствовать его бедственному положению, но трудно было сострадать ему, когда вся его семья была вне себя от радости, что он вернулся в отчий дом. И какой великолепный дом!
«Гаврэл», — поправила она себя. Вместо того чтобы после обмена приветствиями с отцом жестом подозвать ее, он сам прибежал за ней, чтобы они смогли подъехать вместе. Окруженный ликующей толпой, он объяснил ей, что, когда он много лет назад покидал Тулут, он принял новое имя. Его настоящим именем, хотя он настаивал, чтобы она продолжала называть его Гриммом, было Гаврэл Родерик Икарэс Макиллих.
Она мечтательно вздохнула. Джиллиан Аланна Макиллих. На слух это было какое-то нагромождение благозвучно перекатывающихся звуков «л». У нее не было сомнений в том, что Гримм женится на ней, как только они устроятся.
Гримм сжал ее руку и шепнул ее имя, чтобы привлечь ее внимание.
— Джиллиан, где бы ты сейчас ни была, вернись. Бальдур покажет нам наши покои, и тебя обогреют и накормят.
— О, я чувствую себя намного лучше, Гримм, — рассеянно отозвалась она, восхищаясь прекрасной скульптурой, украшавшей зал.
Под руку с Гриммом она бодро шла за Бальдуром и стайкой служанок.
— Замок такой огромный — дух захватывает. Как он мог тебе показаться темным и жутким?
Гримм угрюмо глянул на нее.
— Не имею ни малейшего понятия, — пробормотал он.
— Вот твоя комната, Гаврэл… — начал Бальдур.
— Гримм.
— Парень, — Бальдур посмотрел на него в упор. — А Мэри покажет Джиллиан ее комнату, — подчеркнуто выразительно сказал он.
— Что?
На какое-то мгновение Гримм опешил. Теперь, когда Джиллиан принадлежала ему, как мог он провести ночь без нее?
— Ее комнату, — Бальдур раздраженно взмахнул, рукой. — А здесь — твоя.
Он резко повернулся к миниатюрной служанке.
— А Мэри покажет Джиллиан ее комнату.
В его голубых глазах заблестел холодный вызов.
— Я сам провожу Джиллиан в ее комнату, — недовольно молвил Гримм после напряженной паузы.
— Пожалуйста, парень, но только если выйдешь из нее. Вы не женаты, так что не думай, что сможешь вести себя по-прежнему.
Джиллиан покраснела.
— Это к тебе не относится, девушка, — поспешил заверить ее Бальдур. — Я вижу, ты порядочная леди, но этот мальчик крутится вокруг тебя, как козел вокруг капусты, и это всем видно. Если он ищет радостей супружества, то должен обвенчаться с тобой. Без венчания никакого блаженства он не получит.
Гримм тоже покраснел.
— Достаточно, Бальдур.
Бальдур выгнул дугой бровь и нахмурился.
— И попытайся быть чуточку любезнее со своим отцом, парень. В конце концов, этот человек дал тебе жизнь.
С этими словами он повернулся и шумно прошествовал в коридор, гордо неся приподнятый подбородок, похожий на нос корабля, разбивающий волны.
106 
