Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
50 
Шептались, что желает Черный Янгар замириться, что дня не пройдет, и покинет Олли Ину шатер, но время шло, и не пытался сын Ерхо сбежать, держал данное слово.
Когда же вышло время, обратился Янгхаар к своим людям так:
– Завтра на рассвете я буду биться с Олли Ину. И тот из нас, кто победит, будет вам господином. Служите ему верно.
Промолчали аккаи.
Алым полыхнул рассвет.
И дождь, что шел всю ночь, унялся. Сизая трава была мокра, а налитое краснотой солнце отражалось в лужах. Сапоги топтали его, и капли грязи оседали на белом сафьяне.
Олли Ину снял дорогой халат и с поклоном протянул его Янгару.
– Благодарю за гостеприимство, – так он сказал.
– Я и вправду был бы рад видеть тебя гостем, – отвечал Янгар и, передав халат слуге, протянул клинок. Палаш, принадлежавший Олли, был вычищен и наточен так, что волос на лету перерубал.
Что бы ни говорили о Черном Янгаре, но никогда не скажут, будто бы обманом он победу одержал.
Олли скинул рубашку и сапоги. Он был высок, на голову выше Янгара. Вдвое шире в плечах. Бугрились мышцы, кожа, морскими ветрами выдубленная, была черна и прочна, как панцирь. Редкие шрамы украшали ее. Темные волосы Олли заплел в косу. И бородку свою куцую расчесал.
Янгар же вдруг вновь ощутил неловкость. Собственное тело было чересчур худым. И свежие рубцы, следы медвежьих когтей, отнюдь не красили его. Но, следуя примеру врага, Янгхаар разделся.
И кожу обожгло холодом.
Осень.
И скоро зима.
А к весне уже не останется никого из рода Ину, кроме Пиркко-птички.
И быть может, в ее руках – ведь сестра же – обретет Янгар долгожданный покой.
Слуга поднес резную чашу, наполненную родниковой водой, и оба поединщика пригубили, показывая, что нет у них друг к другу ненависти, но лишь долг, который священен.
Остатки воды плеснули под ноги.
– Мне жаль. – Олли описал палашом полукруг.
Он двигался неторопливо, и было в облике нечто звериное, медвежье. Скользили босые ступни по грязи, и Янгхаар вдруг ощутил небывалую усталость.
Сколько было поединков?
Десятки.
Сотни.
И что за беда, если здесь под ногами не желтый речной песок, которым присыпают кровавые пятна, но осенняя грязь да гнилая трава?
Зрителей нет?
Есть. Воины Янгара вытянулись цепью. Смотрят. Жадно. Гадая, кто же из двоих останется на ногах. На Янгара ставят, зная его силу. Но и про Олли слышали, что славный он воин.
Поддаться?
Один точный удар – и исчезнет клятва, месть и сам Янгхаар. И, словно отзываясь на трусливую эту мысль, свистнул клинок, коснулся груди Янгара, отворяя кровь. Боль обожгла и подстегнула. Сдаются слабые, Янгар силен.
И новый удар он отразил.
Сталь скрестилась со сталью. Запела то грозно, то жалобно. Клинки сплетались в танце, касаясь друг друга, пробуя на прочность.
Олли наступал, сильный и ловкий, заставляя ускользать из-под ударов. Он был яростен, сын Ину, но тяжел, непривычен к тому, чтобы бой длился долго.
Янгхаар видел, как вздуваются мышцы под загорелою кожей, как перекатываются они, неторопливо, будто волны. Как покрывается кожа мелкой испариной. Как мучительная гримаса искажает лицо Олли. Он дышит сквозь стиснутые зубы и терпит боль от многих ран.
Сочится кровь, мешается с осенней грязью.
И надо бы закончить бой, но…
Два палаша схлестнулись.
Звон оглушил, и рука Янгара онемела от боли.
– Не тяни. – Олли разжал губы. – Добивай уже.
Кого?
– Хватит играть.
Янгар не играет, но его враг обессилен. И стоит на ногах лишь потому, что гордость не позволяет упасть на колени. Не будет молить о пощаде Олли Ину и не потянется к палашу, который выпал из руки.
Обидно, когда оружие предает.
– Ну! – Олли раскинул руки в стороны. – Давай! Бей!
Молчали воины.
И Янгар, перехватив косу Олли, дернул.
– Нет.
На колени Олли не встанет. И голову он запрокинет сам, обнажая светлое горло. В бледных глазах его нет страха, но лишь ожидание. Верно, уже слышит Олли Ину, как открываются ворота в иной мир. И дорогу видит перед собой, туманную тропу, что выводит души к берегам Черноречки.
Воды ее даруют забвение.
А хозяин подземного мира готов уже отпустить душу в новое тело.
И Янгхаар Каапо, занеся руку для удара, опустил ее.
50 
