Особенно,... 
122 
Люк ждал их. Дверь в комнату Таси была отворена. Они с Николаем обменялись взглядами: пока все шло так, как они задумали, и Николай удалился, буркнув предостережение:
– Даю вам десять минут.
Дверь за собой он закрыл и запер.
Люк во все глаза смотрел на стоявшую перед ним женщину, отмечая внешнее сходство ее со своей женой. Обе были миниатюрны, с черными волосами и нежной, будто фарфоровой, кожей.
– Мадам Каптерева, – пробормотал он, склонясь к ее руке.
Мария Петровна легко могла сойти за тридцатилетнюю, хотя ей было сорок. Она отличалась необыкновенной красотой, классические черты ее лица были более правильными, чем удочери. Глаза, скорее круглой формы, совсем не походили на раскосые кошачьи глаза Таси. Брови, подобно усикам бабочки, вздымались над ними тонкими дугами и существенно разнились с Тасиными – смелыми, вразлет.
Изящно очерченный ротик был пухло-капризным в отличие от страстной сочности губ его жены. Во внешности Марии Петровны была какая-то хрупкая недолговечность, которая с годами только усиливалась. Нет, Люк, безусловно, предпочитал сияющую необыкновенную красоту Таси, которая никогда не потеряет власти над его душой и сердцем.
Мария Петровна окинула его с головы до ног опытным глазом и улыбнулась.
– Лорд Стоукхерст, – сказала она по-французски. – Какой приятный сюрприз! Я ожидала, что вы окажетесь маленьким, бледным, некрасивым, а вместо этого вижу высокого смуглого красавца. Я обожаю высоких мужчин. Рядом с ними чувствуешь себя такой защищенной. – Она изящным движением расстегнула пряжку накидки и позволила ему ее снять. Ее пышная фигура была великолепно обрисована желтым платьем. Драгоценные камни сверкали на шее, на поясе, на руках и в ушах.
– Maman, – донесся до них дрожащий голосок Таси, и Мария Петровна, обернувшись с ослепительной улыбкой, протянула руку к дочери, которая бросилась в ее объятия без оглядки. Они обнялись, захлебываясь смехом, слезами и восклицаниями.
– Тася, они до сих пор не разрешали мне повидаться с тобой.
– Да, да, я знаю…
– Ты стала такой красивой!
– А ты, мама, красивая, как всегда.
Они вместе перешли в комнату, чтобы побыть наедине, и уселись на постели, тесно сплетя руки.
– Мне столько надо тебе рассказать, – говорила Тася приглушенным голосом, не выпуская мать из своих объятий.
Непривычная к такому открытому проявлению чувств, Мария Петровна порхающим движением похлопывала Тасю по спине.
– Как тебе в Англии? – спросила она по-русски.
Тася улыбнулась, лицо ее сразу просияло.
– Божественно, – прошептала она.
Мария Петровна глянула в сторону соседней комнаты, где их ждал Люк:
– Он хороший муж?
– Хороший, добрый и щедрый. Я его очень люблю.
– У него есть земли, поместья?
– Он состоятельный человек, – успокоила ее Тася.
– А сколько у него слуг?
– По меньшей мере сотня, а может, и больше.
Мария Петровна нахмурилась: по меркам русского дворянства, это было довольно скромно. Одно время челядь Каптеревых достигала почти пятисот человек. Слуги Николая Ангеловского исчислялись тысячами. Они работали в его двадцати семи поместьях.
– Сколько поместий у Стоукхерста? – подозрительно осведомилась Мария Петровна.
– Три.
– Всего три. – Мать нахмурилась и разочарованно вздохнула. – Что ж…, раз он добр к тебе… – Она старалась, чтобы это прозвучало не совсем уныло. – И он красивый. Полагаю, это тоже чего-то стоит.
Тася усмехнулась уголком рта и, взяв мать за руку, нежно сжала ее пальцы.
– Мама, я жду ребенка, – поделилась она своей тайной. – Я почти в этом уверена.
– Неужели? – На лице Марии Петровны отразились одновременно радость и досада. – Но, Тася… Я еще слишком молода, чтобы быть бабушкой.
Тася рассмеялась и внимательно выслушала советы матери, что ей есть и как сохранить фигуру после родов. Мария Петровна пообещала прислать ей крестильную рубашечку из белого кружева, в которой крестили четыре поколения Каптеревых. Очень скоро десять минут истекли, и в дверь передней постучали. Тася вздрогнула и подняла расширившиеся от страха глаза на прижавшегося к стене мужа.
– Пора, – тихо произнес Люк.
Тася повернулась к матери:
122 
