Особенно,... 
121 
***
На следующее утро Николай пришел один, без часового, и попросил Люка оставить его на несколько минут наедине с Тасей, но не стал объяснять, зачем ему это нужно. Люк отказался уйти, заявив: все, что Николай захочет сообщить его жене, может быть высказано в его присутствии. Спор продолжался, пока не вмешалась Тася. Подойдя к мужу, она встала на цыпочки и прошептала на ухо:
– Пожалуйста, Люк, разреши. Всего несколько минут.
Свирепо глянув на Николая, Люк с неохотой покинул комнату. Тася слабо улыбнулась вслед сердито ушедшему мужу и обернулась к кузену:
– В чем дело, Николай?
Минуту он стоял и смотрел на нее, его лицо казалось высеченным из гранита. У Таси промелькнула мысль, что он красив необыкновенной, но холодной красотой. Вдруг у нее перехватило дыхание: он шагнул вперед и одним гибким движением опустился перед ней на колени. Склонив голову, он поднес к губам край ее платья, моля о прощении. Затем он выпустил его из рук и поднялся на ноги.
– Прости меня, – скованно произнес он. – Я был несправедлив. Долг мой тебе за это перейдет к моим детям и внукам.
Растерянная, Тася попыталась собраться с мыслями. Она никогда не могла себе вообразить, что Николай будет просить прощения за свои поступки, тем более таким образом.
– Я у тебя прошу одного – защити мою мать, – сказала она. – Боюсь, ее накажут за то, что она поможет мне сегодня.
– Марии Петровне ничего за это не будет. У меня есть друзья в министерстве внутренних дел и в департаменте полиции. Власти, конечно, будут тебя разыскивать, но смогут только формально допросить Марию Петровну. Я подкуплю пару-тройку высших чиновников, чтобы ее не арестовали и строго не допрашивали. Скажу, что она глупая мать, которую умная дочь обвела вокруг пальца. Я обо всем позабочусь. Можешь мне довериться.
– Хорошо. Я тебе верю.
– Ладно. – Он повернулся, чтобы уйти.
– Никки, – мягко окликнула она его. Он остановился и оглянулся, удивленно глядя на нее: никто никогда не звал его этим уменьшительным именем. – Ты ведь знаешь, что иногда я…, чувствую будущее.
– Да, – Николай чуть улыбнулся, – наслышан о твоем ведьмацком провидении! Если ты чувствуешь что-то насчет меня, я не хочу этого знать.
– Тебя ждет беда, – настаивала Тася. – Ты должен покинуть Россию. Если не сию минуту, то очень скоро.
– Я могу сам о себе позаботиться, кузина.
– С тобой произойдут ужасные вещи, если ты не начнешь новую жизнь где-то в другой стране. Николай, ты должен мне верить!
– Все, чего я хочу, все, что знаю, здесь. Вне России мне нет жизни. Лучше завтра я умру здесь, чем проживу целую жизнь в каком-нибудь другом месте. – Насмешливая улыбка тронула его губы, когда он увидел осунувшееся от тревоги и жалости лицо Таси. – Уезжай со своим английским мужем и роди ему дюжину сыновей. Прибереги свое участие для тех, кому оно нужно. До свидания, кузиночка.
– До свидания, Николай, – ответила она, глядя, как он уходит.
***
Мария Петровна Каптерева явилась во дворец Ангеловских закутанная с головы до пят в зеленую атласную накидку с капюшоном. Охрана, размещенная в вестибюле, рассматривала ее с почтительным интересом.
Полковник Редков, жандармский офицер, временно приписанный ко дворцу Ангеловских для охраны осужденной государственной преступницы, подошел к женщине и суровым подозрительным тоном сказал:
– Заключенной не разрешено принимать посетителей.
Мария Петровна не успела вымолвить ни слова, как Николай поспешил вмешаться:
– Госпоже Каптеревой позволяется провести десять минут с осужденной на смерть дочерью. По моему приказу.
– Вообще-то это против правил – позволять…
– Разумеется. И я пойму, если вы обратитесь с жалобой к министру. Я известен как человек очень снисходительный. – И словно в подтверждение этих слов, Николай одарил его улыбкой, полной такой леденящей угрозы, что офицер побелел и затряс головой, бормоча под нос что-то невнятное. Репутация Ангеловского была широко известна и, по всем отзывам, вполне заслуженна. Ни один человек в здравом уме и по доброй воле не хотел бы, чтобы Николай стал его врагом.
Мария Петровна, молча положив белые пальцы, унизанные драгоценными кольцами, на предложенную Николаем руку, поднялась с ним по мраморной лестнице.
121 
