98 
Он продолжал говорить, не обращая внимания на то, что я веду себя как глухая и даже не вздрагиваю в ответ на его пассажи. Это было представление, ради которого он жил. В его желтых глазах горел сумасшедший огонь.
Когда Мэллис снова наклонился ко мне, я рванулась вперед, словно пытаясь обнять его. Он замер. Я успела сунуть здоровую руку под плащ, схватить амулет и вцепиться в него изо всех оставшихся сил. Ощущение было такое, словно мои пальцы сомкнулись на глыбе сухого льда. Металл был настолько холодным, что почти обжигал; казалось, он сейчас прожжет мою ладонь до кости. Я постаралась отвлечься от боли. В первую секунду ничего не произошло. А затем темный огонь, светящийся синим и черным, начал пульсировать под плащом, между моих пальцев.
Я получила ответ на свой вопрос. МакКайла Лейн была потенциально великой личностью!
Я попросила амулет дать мне немного сил и карту, чтобы выбраться отсюда. Я дернула, но цепь состояла из крепких звеньев, и они выдержали. Я не могла ее порвать. Это напомнило мне о том, что голова предыдущего владельца амулета была практически оторвана цепью. Могут ли звенья быть защищены какой– то магией? Я сфокусировала волю, попытавшись протащить цепь сквозь гниющую шею вампира. Полупрозрачный камень в центре амулета сверкнул, заливая пещеру темным светом.
– Ты, сучка! – Вампир выглядел удивленным.
Я оказалась права. Он не мог заставить амулет работать. Я фыркнула:
– Думаю, ты недостаточно хорош для него.
– Невероятно! Да ты же никто, ничто!
– И это ничто только что надрало задницу одному вампиру.
Тра– ля– ля. Осталось лишь молиться, чтобы я оказалась права. Когда цепь внезапно поддалась, я врезалась спиной в стену и скрутилась в клубочек, сжимая амулет.
Несколько мгновений вампир просто стоял, не веря своим глазам; его затянутые в перчатки руки потянулись к шее. Мэллис явно не понимал, как мне удалось снять с него цепь, ведь сам он почти обезглавил предыдущего владельца, чтобы разорвать его связь с амулетом. На лице вампира проступила ярость. Он упал на меня, оскалив клыки, и начал наносить беспорядочные удары, пытаясь отобрать у меня амулет прежде, чем я смогу его использовать.
Я сжалась, защищая амулет, закрывая его, яростно фокусируя на нем свою волю.
Ничего не произошло.
Я потянулась к тому горящему, чуждому участку своего мозга, надеясь с его помощью усилить свой призыв.
Уничтожь его, – скомандовала я. – Разорви на части. Убей его. Спаси меня. Пусть он умрет. Помоги мне выжить. Заставь его прекратить эти удары, заставь его прекратить, заставь его прекратить, заставь его прекратить!
Но удары сыпались на меня один за другим. Реальность не изменилась ни на грамм.
Амулет в моей руке был холоднее смерти, и он постепенно выскальзывал из пальцев. Он излучал свой темный свет, предлагая мне воспользоваться его холодной, жуткой силой. Эта ледяная штука в моей руке жила какой– то своей, непонятной мне жизнью. Я знала, как пульсирует амулет, ощущала его нетерпеливое, мрачное сердцебиение. Я чувствовала, что амулет хочет, чтобы я его использовала. Мне тоже жутко хотелось этого, но что– то не давало амулету окончательно стать моим, а я не понимала, что именно. Только сейчас до меня дошло, что я не разорвала цепь, она сама соскользнула с шеи вампира, она решила перейти ко мне, поскольку почувствовала, что я могу пробудить силу амулета.
Но на этом все и заканчивалось. Я должна была понять, как заставить амулет работать. Ну что мне нужно сделать?
Зубы Мэллиса были совсем рядом с моей шеей, с них капала слюна. Его кулаки молотили по мне со скоростью отбойного молотка, пытаясь заставить меня распрямиться, чтобы он мог отобрать амулет. Боль внезапно стала настолько невыносимой, что я уже не могла думать ни о чем другом.
Темный артефакт оказался бесполезным. Если бы у меня было время подумать над тем, как заставить его работать, у меня был бы шанс.
Но пока что я смогла лишь разозлить Мэллиса до крайности: я доказала, что я более выдающаяся личность, чем он.
Он продолжал молотить меня, а я внезапно поняла очень многое о его характере. Под личиной злобы, под его злодейской сущностью вампир был всего лишь самовлюбленным, испорченным ребенком. Вовсе не психопатом, просто невоспитанным ребенком, который терпеть не мог, когда у кого– то игрушки лучше, денег больше, или же кто– то сильнее, или – как в случае со мной – кто– то хоть в чем– то превосходит его. Если он не мог чем– то завладеть, чего– то сделать, чем– то стать, он просто уничтожал это.
98 
