176 
И я теперь тоже.
Мне это не нравилось. Меня перепрограммировали, во многом переделали. И с этим будет сложнее всего. Я переставала чувствовать себя человеком, во мне росла отстраненность. Неужели я, часть Короля Невидимых, теперь стала бессмертной? А возможно, это петля. И мы возрождаемся снова и снова, чтобы продолжать одни и те же циклы.
— А что в этом плохого?
— Ты читаешь мои мысли?
— У тебя очень выразительные глаза, — улыбнулся Бэрронс.
Я коснулась его лица, и улыбка исчезла.
— Улыбнись снова.
— Не будь занудой.
Я рассмеялась. Но в его лице не осталось веселья. Оно быстро исчезло.
Бэрронс смотрел на меня холодным тяжелым взглядом. И теперь я могла видеть то, что скрывалось в его глазах. Другим они показались бы пустыми. Я сама пару раз думала, что в них не осталось ничего человеческого, но это была неправда.
Он чувствовал. Ярость. Боль. Похоть. Столько эмоций электричеством звенело под его кожей. Столько изменчивости. Человек и зверь всегда сражались. Теперь я понимала, как ему тяжело. Бой внутри него никогда не прекращался. Как он может жить с этим?
Бэрронс остановился и поставил меня на ноги. И ушел в полумрак, чтобы зажечь камин и свечи.
Мы были в его спальне, похожей на логово Короля Невидимых: роскошной, с огромной кроватью, задрапированной черным шелком и мехами. Я не могла отвести от нее взгляд. Я представила нас двоих на этой постели.
Я дрожала.
Меня трясло от того, что я здесь. Что Бэрронс хочет меня.
Он зажег свечи у кровати. Сбросил в кучу подушки, которые я помнила по тем временам, когда была при-йа.
В том подвале Бэрронс подкладывал эти подушки мне под бедра. Я лежала головой на постели, вскинув зад. Он терся об меня, доводил до безумия и, только когда я начинала умолять, медленно входил в меня сзади.
Уложив последнюю подушку, Бэрронс посмотрел на меня. Кивком указал на стопку подушек.
— Я видел, как ты умираешь. Мне нужно трахнуть тебя, Мак.
Его слова впились в меня, как пули, колени подогнулись. Я прислонилась к какому-то предмету мебели, кажется шкафу. Мне было все равно. Я нуждалась в опоре. Бэрронс не требовал. Он просто констатировал факт, говорил о том, что ему нужно, чтобы жить дальше, это звучало как: « Я отравлен, мне нужно принять противоядие».
— Ты хочешь этого?
В его голосе не было ни мурлыканья, ни ласки, ни соблазна. Это был простой вопрос, на который нужно было ответить. Чистая конкретика. Вот чего он хотел. Вот что предлагал.
— Да.
Бэрронс стянул рубашку через голову, и у меня перехватило дыхание при виде его движущихся мышц. Я знала, как выглядят эти плечи, как напрягаются, когда он надо мной, как его лицо искажается от страсти, когда он кончает.
— Кто я?
— Иерихон.
— Кто ты? — Он сбросил обувь и брюки. Сегодня командовал он.
— Дакакаякчертуразница? — ответила я на одном дыхании.
— Наконец-то. — Его тон был мягким.
— Мне нужно в душ.
Его глаза заблестели, зубы сверкнули в темноте.
— Мне никогда не мешала кровь.
И он скользнул ко мне, не всколыхнув воздух. Бархатная тень во тьме. Это он — ночь. И всегда был ею. А я раньше была солнечной девочкой.
Он обошел меня по кругу, разглядывая.
Я следила за ним, затаив дыхание. Обнаженный Иерихон Бэрронс кружит рядом со мной и смотрит так, словно готов съесть меня заживо — в хорошем смысле слова, не так, как его сын. Я следила за ним и вдруг резко ощутила, что так и не оправилась от того, что произошло на том склоне, когда я поверила в его смерть. Тогда, чтобы выжить, я отказалась от большей части себя. И последние месяцы старалась не воспринимать происходящее. Отказывалась принять женщину, которой стала, отрицала все изменения.
И только теперь я оттаяла. Я стояла, смотрела на Бэрронса и понимала, почему так и не вернула себе то, от чего отказалась.
Я бы действительноуничтожила мир ради него.
И я не могла это признать. Не могла принять того, о чем свидетельствовала такая решимость.
Я хотела замедлить время. Однажды я уже была в постели с Бэрронсом, и он вошел в меня, но тогда я была при-йа— и это произошло так быстро, что все закончилось, не успев начаться. На этот раз я хотела, чтобы все было медленно. Я хотела прожить каждую секунду происходящего. Я выбрала сама. И ощущение было великолепным.
176 
