Алана редко нервничала. Возможно, немного волновалась перед появлением нового наставника, но все это было чепухой по сравнению с тем, что испытывала сейчас, направляясь в кабинет Поппи. Что, если тот будет настаивать, чтобы Алана продолжала идти по дороге, подготовленной Аннетт? Она готовила Алану к дебюту в лондонском обществе. Предполагала, что Алана последует примеру других молодых леди ее возраста. Сначала Алана мечтала о бесконечных балах и приемах, где можно встретить красивых молодых поклонников, а потом обнаружила, какую радость доставляют ей дети. Она подумать не могла о том, что можно бросить работу в приюте.

Но понимала, что эти два мира несовместимы.

— Тебе придется оставить преподавание, — не раз предупреждала Аннетт. — Ты целый год преподавала, и это очень благородно, но не имеет ничего общего с твоим будущим.

И подруга Аланы Харриет, младшая сестра одной из приятельниц Аннетт, твердила то же самое:

— Твой муж не позволит тебе ничего подобного. Он потребует, чтобы ты оставалась дома и воспитывала собственных детей.

В этом и заключались трудности Аланы. Поэтому она привечала Адама и жалела, что он никак не хочет яснее выразить свои намерения. Не потому, что любила его. Просто он восхищался ее преданностью детям. И говорил это много раз. Если он станет ее мужем, конечно, не запретит преподавать в приюте!

Собравшись с духом, она быстро зашагала к кабинету. Генри помог ей принять решение. Да, она нервничала, но из-за того, что было на уме у Поппи. Ее собственные планы ясны. Она надеялась лишь, что он не запретит ей посещать приют теперь, когда сезон вот-вот начнется и дебют вот-вот состоится. Алана считала, что это единственная причина его дурного настроения.

Кабинет Поппи был одной из ее любимых комнат трехэтажного особняка. Там было уютно, особенно зимой, когда разжигали камин, и очень светло, потому что комната была угловая, с окнами, тянувшимися по двум стенам, и кремовыми обоями, контрастировавшими с более темной мебелью. Она проводила здесь много вечеров, читая Поппи вслух. Иногда они беседовали. Он всегда расспрашивал о ее занятиях.

Когда она тихо вошла в комнату, Поппи ничего не сказал. Он сидел в кресле перед камином и продолжал молчать, пока она не села в другое кресло.

Взглянув на дядю, она с изумлением поняла, что тот нервничает еще сильнее, чем она!

Она впервые в жизни видела его в таком состоянии. Когда этот оплот ее жизни бывал чем-то встревожен? И лежавшие на коленях руки судорожно стиснуты. Кажется, он сам этого не замечал. И избегал встречаться с ней взглядом, упорно уставившись на ковер. В лице и позе читалось такое напряжение! И похоже, он стиснул зубы... возможно, пытается казаться задумчивым, но ее не одурачишь!

Но она так любила Поппи, что отбросив собственные страхи, попыталась успокоить его, начав с меньшей из забот:

— Один молодой человек, который мне нравится, возможно, скоро придет, чтобы просить твоего разрешения ухаживать за мной. В этом случае мой дебют окажется совершенно бесполезен. Я с ума сходила, пытаясь придумать, как отложить его, но... — Она осеклась.

Теперь он смотрел на нее, но в глазах плескалось бешенство.

— Кто посмел приблизиться к тебе без моего разрешения, прежде чем тебе исполнилось восемнадцать?

— Все совершенно невинно, — поспешно заверила она. — Мы так часто сталкивались на улице, около приюта, что постепенно подружились. Друзья по обочине, если можно так выразиться. Но недавно он упомянул о том, что достиг возраста, когда пора подумать о женитьбе, и у меня создалось впечатление... скорее это надежда... что, говоря это, он думал обо мне.

— Значит, речь идет о чувствах? — вздохнул Поппи.

— Пока нет, — призналась она. — Он действительно мне нравится. Но главная причина моей благосклонности в том, что хоть он и английский лорд, все же не станет возражать, если я буду продолжать преподавать в приюте. Он восхищается моей преданностью делу. А я хочу обучать детей.

Ну вот, она это сказала. И затаила дыхание, наблюдая за реакцией дяди. Но тот лишь снова вздохнул:

— Ты, конечно, права. Тебе следовало бы продолжать преподавание.

Алана фыркнула:

— Аннетт считает, что я должна оставить все это и ни один муж не позволит мне работать. Если это так и есть, я просто не выйду замуж.

Она с облегчением услышала смешок.

  7