56 
— Спи, альва. — Шершавая ладонь Дарины приглаживает волосы. — Отдыхай. Ночь будет долгой… — Она подымается. — Я сама вышивала платье. Из тебя получится красивая невеста.
Я борюсь со сном, пытаюсь вырваться из мягкой опасной неги.
Не получается.
И уже сама земля поет колыбельную голосами вызревающих трав. Я проваливаюсь в забытье. И выплываю. Цепляюсь за запахи, за солнечный свет, который вдруг идет на убыль. Я открываю глаза и вижу звезды… одну, две — целую горсть, которую рассыпали над лесом.
Красиво…
И луны полушка.
Две луны. От слез двоится. Я только и могу, что плакать, дожидаясь полуночи. Люди верят, что магия привязана ко времени, а в ритуалах важна точность.
Я не хочу… не здесь. Не так.
За что?
Кому она отдаст ту, другую роль? Сыну? Мужу? Брату? Или кому-то, кто, исполнив предназначение, останется со мной на поле? Землю накормят не только моей силой, но и свежей кровью, так вернее.
И когда между мной и луной встала черная тень, я захрипела.
— Нельзя, — тень с легкостью подняла меня на руки, — верить людям.
И нелюдям тоже. Но если бы я могла, обняла бы Одена.
Глава 14
ЛЮДИ
Оден успешно подавил первый порыв догнать Эйо.
Она знает, что делает.
Но на сердце было неспокойно. Одно дело — лес, где кровь альвов — на этом нюансе Оден старался не заострять внимания — защитит, и совсем другое — люди. Дождавшись, когда запах истончится, Оден отправился по следу.
Он шел осторожно, и лес в кои-то веки не торопился воспользоваться случаем. Оден уже успел усвоить, что местные леса его несколько недолюбливают.
Не в этот раз.
Возможно, люди не нравились лесу куда сильней, чем Оден. И сороки поспешили предупредить о близости жилья. Запах дыма стал отчетливей. Пожалуй, еще немного — и Оден поймет, какие именно дрова сгорали в очаге…
…не дрова — жирный болотный уголь.
И примесью — земля, но какая-то странная, хотя Оден, сколько ни пытался, не мог понять, в чем же заключается странность.
Другие запахи обыкновенны. Молоко. Свежий навоз. Птица. Люди…
Деревня.
Вот только лес шелестел, словно пытался рассказать о чем-то.
— Я не понимаю, — признался Оден.
Лес раздраженно сыпанул иглицей. Но тут же исправился, приподнял побеги малинника, а когда Оден дернулся было, вцепился в рукава: лежи.
Лег.
Ждал. И задремал, хотя давал себе слово, что глаз не сомкнет, пока Эйо не вернется.
На сей раз королева Мэб была в зеленом.
День — не ее время.
— Ты все еще во власти собственных заблуждений, — сказала она, опускаясь на пол. Ее никогда не волновала грязь, словно бы королева была выше грязи. Острые чехлы для ногтей — на сей раз из цельного нефрита — уперлись в подбородок. — День, ночь — какая разница? Или ты хочешь сказать, что научился различать их?
Здесь нет времени.
И нет свободы. Снова влажные стены ямы. И решетка, которая скорее ощущается, нежели видна.
— Именно, дорогой. — Она щекочет шею, поглаживает натянутую струну артерии, оставляя едва заметные царапины.
Отстраниться не выйдет, горло прикрыть тоже: вилка, упершаяся в подбородок, не позволит опустить голову. Но эта боль привычна.
Разве во сне можно ощутить боль?
— Но тебе хочется, да? Тяжело в темноте, я понимаю. Я даже сочувствую, хотя ты вряд ли поверишь.
Права. Не поверит.
— Ты так жаждешь увидеть хоть что-то, кроме этой ямы и меня… например, солнце. Или небо. Оно синее, помнишь, как выглядит синий цвет? А радуга? Или вот листья. Ты различаешь их по запаху, но это другое… тебя ведь пугает слепота.
Страхи подконтрольны, а слепота — лишь часть его проблемы.
— Конечно, дорогой. Ты ведь понимаешь, что выздоравливаешь, и довольно быстро. Ты вообще не так уж серьезно пострадал. Всего-то и надо — немного силы. Или много. Скажи, ты уже думал о том, чтобы воспользоваться ситуацией?
Королева Мэб далеко.
И рядом.
От нее тянет сыростью туманов. Прикосновение камня к коже не может лгать. Мэб наклоняется к лицу, касается губами губ, не отрывая взгляда, который в кои-то веки жаден.
— Думал! — смеется она, отстраняясь. — Правильно, пес. Такой случай нельзя упускать…
Да ни в жизни.
— Не разочаровывай. — Королева разглядывает нефритовые узоры. — Тебе ведь понравилось тогда, в пещере…
56 
