2 
— Я рад, сударыня, что с вами у меня не возникнет никаких проблем. Надеюсь, — ответил собеседник девушки.
— И когда же мне предстоит выступить в роли товара? — она изогнула бровь.
— Сегодня вечером.
— Уже? — Морриган хмыкнула. — Вы не теряете времени.
Человек пожал плечами.
— Думаю, вам следует переодеться, миледи.
— Меня вполне удовлетворяет мой вид, чем он вас не устраивает?
— Его будет несколько затруднительно быстро снять, — пояснил её собеседник.
— Сударь, — Морриган прищурила глаза, превратившиеся в две зеленоватые ледышки. — Я готова смириться с тем, что меня будут продавать, с тем, что я рабыня, но одного я не позволю ни вам, ни кому бы то ни было ещё. Я не позволю публично раздеть себя, уступки моей гордости тоже имеют пределы.
— Интересно, — протянул человек, тоже прищурившись. — Как же вас продавали первый раз?
— По предварительной договорённости, — усмехнулась девушка. — Меня привезли сюда и сдали с рук на руки. А осмотр товара проходил в более интимной обстановке.
— И что же вы сделаете, если я попытаюсь вас раздеть? — с интересом спросил её собеседник.
— Я выцарапаю вам глаза, — девушка обворожительно улыбнулась, склонив огненноволосую головку.
Человек некоторое время молчал, потом спросил:
— Как вас зовут?
— Не всё ли равно? У рабыни нет имени.
— У любой другой, но не у вас, миледи.
Она хмыкнула.
— Морриган де Сент-Эвье.
— Как же вы попали сюда?
— Меня продал единокровный брат, у нас общий отец, — спокойно объяснила она. — Со злости, что я не хочу становиться его любовницей. Он решил, что гарем меня исправит, собьёт упрямство и спесь. Промахнулся.
Её собеседник озадаченно уставился на девушку.
— В Англии довольно странные нравы, как я погляжу.
— У Джона не всё в порядке с головой, — желчно ухмыльнулась Морриган. — Обычно у нас родственники не спят друг с другом, тем более близкие.
— Оставляю вас до вечера, леди Сент-Эвье, — мужчина решил не углубляться в подробности жизни девушки до того, как она попала в Стамбул.
Оставшись одна, Морриган сочла за лучшее уснуть, особенно учитывая разгоравшийся за окном рассвет.
Когда она проснулась, солнце перевалило за полдень. Несмотря на ситуацию, девушка оставалась спокойной, поскольку жизнь научила её сдерживать эмоции и собственную гордость.
— В конце концов, не на казнь же меня поведут, — сказала она сама себе.
Собственная рассудительность, однако, вызвала у неё некоторое беспокойство, ведь в скором времени она снова станет чьей-то невольницей, и ей придётся ублажать нового хозяина в постели. "Мне что, уже безразлично, с кем спать?! — родилась смутная мысль. — Дорогая моя, похоже, ты начинаешь терять интерес к жизни, а так нельзя!"
Живя в гареме, Морриган научилась исполнять обязанности наложницы отстранённо, механически — главное, чтобы хозяину было хорошо, остальное ерунда. Девушка не получала удовольствия в постели, об этом никто не заботился, и ей казалось, что все мужчины таковы — им бы только попользоваться женщиной, не думая о ней самой. Посему, все представители мужского пола вызывали в ней только равнодушие, ничего более. Но несмотря на всё это, Морриган не замкнулась в себе, как некоторые другие наложницы, не потеряла живость характера. Просто переход от беззаботного детства к взрослой жизни был столь резок, что она не осознала его до конца, она всё так же оставалась восемнадцатилетней девушкой. Прошлый хозяин не потрудился разбудить в Морриган женщину, и результатом явилось её абсолютное безразличие к мужчинам. Она готова была показать будущему покупателю свои таланты в постели — то, чему её научили в гареме, — но не более. Душа девушки оставалась спокойна к действиям тела.
Морриган расчёсывалась перед зеркалом, слушая смутный гул голосов — собирались гости. Единственной её реакцией было скептическое хмыканье.
— Вы готовы, леди Морриган?
— Оставьте эти титулы, в вашем исполнении они звучат пошло, — оборвала его девушка. — Что, пришла пора появиться товару на сцене?
Ирония последних слов оставила человека невозмутимым. Накинув ей на плечи плащ, он распахнул двери.
— Ваш выход, сударыня.
2 
