Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
40 
Завернуть влево, уходя от дороги в волглую сдобренную дождем темноту пустырей. И кинуть петлю следа на мусорных кучах, вонь которых и у ищеек дух перебьет. А дальше куда? Таннис остановилась, чтобы перевести дух. Все-таки сердце колотилось, что сумасшедшее. И в боку нехорошо покалывало — отвыкла Таннис так бегать.
— Леди, — неподалеку раздался мягкий вкрадчивый такой голос, который заставил Таннис выругаться. — Не стоит бегать. Все равно ведь догоню.
Хрен тебе.
И Таннис приняла решение. Нет, пока нельзя домой, а вот в тайник — так вполне… туда ведут такие лабиринты…
Только придется вернуться к складам. И она, мысленно посоветовав преследователю провалиться под землю, побежала. Таннис неслась, уже не пытаясь скрыться среди завалов и редких перекошенных по осени деревьев. И дождь как назло прекратился, зато выкатилась круглая белая луна, словно желавшая помочь чужаку. Таннис чувствовала его, идущего по ее следу.
Упорный.
И отставать не собирался.
Вот и ограда… и дорога… черный зев канализационного стока должен был быть где-то рядом. Таннис остановилась, переводя дыхание и оглядываясь. Правильно, левее надо…
У нее почти получилось добраться.
— Стой, — преследователь вынырнул из темноты и схватил Таннис за руку. А она, полоснув по запястью шилом, прыгнула в спасительную черноту.
— Стой, с-сказал!
Кажется, он разозлился… и настолько, что следом полез. Таннис слышала, как громко хлюпнули сточные воды под ногами чужака.
Ну-ну, пусть попробует найти ее в лабиринте улиц подземного города. И прижав ладонь к ребрам, Таннис велела боли успокоиться. Скоро у нее получится перевести дух, надо лишь добраться до первой развилки, а там…
Он не отстал ни на первой, ни на второй развилке.
И прошел мимо арочного зала… он гнал. Таннис бежала, думая лишь о том, чтобы спастись.
У нее почти получилось добраться до Клеркенуэльских камер, когда земля содрогнулась эхом далекого взрыва…
Глава 8
Кейрен из рода Мягкого Олова с детства отличался слабым здоровьем, крайним любопытством и редкостной невезучестью. Это не самое благоприятное для жизни сочетание, однако, не помешало ему к двадцати пяти годам получить должность следователя по особым делам. Правда, находились такие, кто усматривал за данным, пожалуй, единственным жизненным успехом Кейрена руку сильного рода, но мнение свое они предпочитали держать при себе. А на слухи Кейрен давно научился не обращать внимания.
За годы работы он не сумел обзавестись друзьями, но и врагов не нажил, что само по себе было удивительно. Люди его сторонились, да и равные по происхождению, словно чувствуя окружающую Кейрена ауру невезучести, не стремились завязывать близкое знакомство. Пожалуй, порой его начинала одолевать хандра, мысли о бренности всего сущего и собственной ничтожности, но приступы длились недолго и заканчивались, как правило, очередным несчастным происшествием, которые случались с завидной регулярностью.
Взять хотя бы сегодняшний вечер…
…его Кейрен планировал провести в небольшом и уютном домике, расположенном в тихом и почти пристойном Берштеневом переулке. Во дворе его мокла пара розовых кустов, а над дверью висел фонарь в виде летучей мыши. А хозяйка, загодя предупрежденная о визите, наверняка все еще ждет Кейрена.
И будет недовольна.
Нет, Амели, конечно, мила и характером обладает легким, но за испорченный вечер придется извиняться и отнюдь не словами. Кажется, она намекала на гарнитур с топазами, вычурный, но не слишком дорогой. Слава руде первородной, Амели все-таки умеет соотносить свои желания с его возможностями.
Гарнитур и розы.
И конечно, обещание, что подобное больше не повторится. Обещание сдержать не выйдет, и Кейрен понимает это, равно как и сама Амели, но… условности будут соблюдены, и ему позволят переступить порог. Усадят в его любимое кресло перед камином, который к появлению Кейрена будет гореть ярко. Он вытянет руки, чувствуя, как медленно, с премерзким покалыванием, отходят пальцы. Амели подаст горячего вина и, присев на колени, будет гладить волосы, щебетать о чем-то своем, неважном.
Он же притворится, что ему интересно.
Древний, не ими заведенный ритуал, который помогает облечь скрытую жизнь в зыбкие одежды приличий. Так было всегда.
40 
