Особенно,... 
107 
— Не спеши, малыш… — новый голос, но такой знакомый, родной. — Выпей… вот так, малыш, глотай. Осторожно.
Горькое.
И травяное, со знакомым кисловатым послевкусием.
— Потерпи, уже все закончилось.
Неправда!
— Тихо-тихо… я тебе не враг.
Янгар помнит.
Друг.
Толстый каам с обрезанным именем, которое дают изгнанникам. Но он сам ушел, пытаясь понять, кем же является. И просил забыть о мести. Янгар не послушал.
— Просто поспи, ладно? Попытайся хотя бы…
Сон от трав тягучий. Сквозь него Янгхаар слышит звуки. Скрип колес. И лошадиное ржание. Голоса… больше не задают вопросов.
Качает.
Колыбель выстлана мягким мехом. От него тоже пахнет травами. Мех порой раскрывают и тогда возвращается боль. С нею приходит Кейсо. Он уговаривал потерпеть. И наново сдирал кожу…
…повязки.
Они прилипали к ранам, которых было слишком много, чтобы они могли зарасти сами.
Было тяжело.
Дышать.
Пить.
Глотать густой, вываренный бульон, которым Кейсо отпаивал с ложечки, как младенца. Даже просто находиться в сознании сколь бы то ни было долго, оказалось непосильным почти делом.
Боль заглушала все.
И травы Кейсо помогали слабо.
А потом, когда Янгар почти смирился с тем, что так будет всегда, к нему прикоснулись другие руки. Они были холодны.
И такой родной голос произнес:
— Не уходи. Пожалуйста.
Глава 36. Нити судьбы
Я знала, что люди жестоки. И что порой жестокость их лишена всяческого смысла, но это…
…их я увидела издали.
Белое поле, лиловые тени, словно кружевная шаль.
Кромка леса. Ели. Осины, чьи ветки украшают ледяные ожерелья. И весеннее, все еще робкое солнце, забравшееся высоко.
Дорога.
Серая полоса где-то у самого горизонта.
Я смотрю на нее до рези в глазах. Какой уже день я выхожу сюда и, присев на вывернутую осину, жду… с каждым днем ждать все сложней.
И голосок сомнений шепчет, что, верно, Янгар уже не вернется. Да и зачем ему? Он нашел себе другую женщину, красивую и… живую.
А я?
Я вот сижу, глажу обындевевший ствол, не ощущая ни холода, ни боли, пусть бы ледяное крошево и расцарапало ладонь. Мои руки грубы, а ногти желтеют. Лицо перечеркнуто шрамом, а на плечах проклятьем лежит медвежья шкура.
Сумею ли избавиться от нее?
Осталось не так долго, но… кем я стану после?
И все же я приходила на окраину леса, садилась и ждала…
…дождалась.
Лошадка брела, проваливаясь в сугробы по самое брюхо. Она была невысока и лохмата. В гриве ее застряли колючки репейника, а гнедую шкуру украшали шрамы. Грязный хомут был слишком велик для нее, а массивные дровни и вовсе казались неподъемными. И все же лошадка брела.
Тащила.
И человек, который шел рядом, марая белизну поля цепочкой свежих следов, придерживался рукой за оглоблю.
Его я узнала сразу, пусть и был он облачен не в шелковый халат, а в косматый овечий тулуп. Правда он был подпоясан широким алым поясом, а лысую голову прикрывала высокая кунья шапка, лихо заломленная на левое ухо. Кейсо ступал легко, будто бы и не было сугробов. И лошадку, когда та останавливалась, тянул вперед.
— Эй, — завидев меня, Кейсо остановился. — Госпожа медведица, покажись.
Я вышла из тени.
Не к нему, но к тому, кто лежал на дровнях, укутанный в меховые одеяла.
Бежала?
Летела по снегу. А он, цепляясь за длинный мех моей шкуры, делал ее невыносимо тяжелой, словно тянул обратно, в лес.
— Помоги, — попросил Кейсо, отступая. И лошадка, вдохнув звериный мой запах, попятилась. И была остановлена твердой рукой. — Если можешь, помоги ему. Пожалуйста.
Как?
Я вглядывалась в такое родное лицо и кусала губы, пытаясь не расплакаться.
Кто сделал это?
И за что?
— Он сильный мальчик, — теплая рука Кейсо нашла мою ладонь. — Он выкарабкается. Нужно только помочь немного…
…его сердце стучало медленно, тяжело.
И запах крови, свежей и старой, пропитавшей повязки, дурманил.
Я сглотнула слюну.
— Нам некуда больше идти, — Кейсо пытался поймать мой взгляд. — У него столько врагов, что… добьют.
…и я не друг.
Я хийси-оборотень, нежить.
И солнце слепит мне глаза, а в голове одна-единственная мысль: Янгхаар Каапо все равно умирает. И смерть его мучительна. Разве не милосердно было бы отпустить его.
Я сумею убить быстро.
107 
