Последние отзывы

  92  

– Я умерла, – без выражения проговорила Энди.

Его брови чуть приподнялись, словно резкая смена темы его слегка удивила.

– Я знаю.

– Тогда почему ты стал меня искать? Мертвецов чаще всего хоронят. Ты не мог знать, что я выжила.

– У меня были на то свои причины.

Причины, о которых ей он, очевидно, не скажет. Вдруг разволновавшись, Энди запустила пальцы в свои волосы, откинула их назад и потянула, словно тем самым могла привести мысли в порядок. Легкий прищур глаз Саймона говорил о его нежелании дальше развивать эту тему, но Энди, напротив, хотела все выяснить.

– Ты знал, что я умерла, не мог не знать, не мог ошибиться. И разве тебе не любопытно, как так вышло, что я сейчас сижу перед тобой? Вот мне, например, очень любопытно, почему ты здесь, хотя убивать меня не собираешься. Я не верю, что ни с того ни с сего так тебя заинтересовала. Помнишь, как ты сказал? «Одного раза достаточно».

– Это означало только то, что я не вступаю в длительные, серьезные отношения, – невозмутимо ответил Саймон. – А вовсе не то, что ты меня не привлекла. Помнишь, у меня эрекция не проходила четыре часа.

О да, что-что, а это Энди хорошо помнила. Помнила каждую подробность и каждую свою реакцию так живо, будто снова перенеслась в прошлое, и почувствовала, как горит ее лицо.

– То был секс. А я о другом, о том, что с сексом имеет мало общего.

– Как правило, да, – согласился Саймон и скупо улыбнулся, хотя другой на его месте от души расхохотался бы.

Энди стаю еще жарче. Она, рассердившись, хлопнула ладонью по столу. Ей не нравилось, что он разговорами о сексе уводит ее от темы, тогда как она пытается выяснить для себя нечто важное. Хлопок прозвучат, как маленький выстрел.

– Не уходи от разговора. Зачем ты меня искал? Что тебя к этому подтолкнуло?

– Я просматривал в Интернете газеты, чтобы выяснить, была ли ты опознана. И прочел, что ты выжила.

– А тебе какое дело, опознали меня или нет?

– Просто любопытно.

Если она ждала душевных откровений, то ответ Саймона мало что дал ей в этом плане. В отличие от многих нормальных людей он руководствуется совершенно другими понятиями.

– Но Рафаэлю ты этого не сказан.

– А зачем? Ты жива, а он пусть остается в неведении.

– Зачем ты преследован меня? Зачем оплатил больничные счета? Почему не оставил меня в покое? – Энди словно выстреливала в него вопросами, вознамерившись во что бы то ни стало добиться ответа, хотя готова была поклясться, что ответ окажется совсем не тот, что она ожидала.

– Я просто время от времени справлялся, все ли у тебя в порядке. И если б ты меня сегодня не засекла, я бы сейчас не сидел здесь перед тобой, оправдываясь, что не представляю для тебя никакой угрозы.

– Да что тебе в конце концов до меня? У меня все хорошо, у меня есть… то есть была… работа. Мог бы навести справки и оставить меня в покое. – Это ей следовало бы оставить этот разговор, но Энди не могла. Несмотря на его вполне логичные ответы, ее не оставляло чувство, будто его действиями руководили какие-то иные соображения. Ведь он не как все. Ему чужды простые человеческие чувства, он презирает законы и держит ответ только перед собой. Возможно, он сказал правду, но не исключено, причина, по которой он следил за ней, в чем-то другом и ей следует его опасаться.

В томительном молчании Саймон продолжал смотреть на нее, прикрыв веки. Но вот он поймал ее взгляд.

– Я видел, как ты умираешь, – тихо проговорил он. – И ничем не мог помочь, не мог сказать, что не желал тебе зла. Ты была уже так далеко, что все мои мольбы о прощении не имели смысла. Меня поразило твое лицо, его выражение, когда ты посмотрела куда-то сквозь меня и увидела… наверное, что-то прекрасное. «Ангел», – прошептала ты и умерла.

– Я помню, – пробормотала Энди. – Я помню тебя и свет за твоей спиной.

– Какое-то время я оставался рядом, Касался твоей щеки. Твое тело начало холодеть, остановился пульс, пропало дыхание. Я позвонил по 911 и, дождавшись воя сирен, уехал. Прошло достаточно много времени, Дреа…

– Энди, – пробормотала она. – Я больше не Дреа.

– Твой мозг не менее получаса находился без кислорода, и ты лежала не в ледяной воде, замедляющей все жизненные процессы. Врачи не могли тебя реанимировать, да они и не пытались. Ты сама начала дышать, спустя почти час после смерти, – серьезно проговорил он. – При этом твой мозг не пострадал. Абсолютно. Нисколько. Хочешь не хочешь, а, глядя на тебя, поверишь в чудеса, ведь ты живое, дышащее, ходячее и говорящее чудо. Скажи, ведь есть, значит, что-то?

  92