Особенно,... 
113 
Арно вновь обхватил его за плечи с торжествующим криком:
— Жива! Она жива! Где же она? В монастыре? Сатурнен, сплюнув на землю, пожал плечами.
— В монастыре Валет со своими солдатами… Они-то и подожгли ваш дом. А госпожа графиня… Да где же ей быть, как не у меня! Только в деревенском доме, потому как в городе лучшие дома забрали Валет и его люди. Пойдемте скорее, очень уж поздно. У нас теперь даже ночами ходить небезопасно…
С этими словами Сатурнен взял повод Морган и повел кобылу за собой. Перед тем как натянуть свой колпак, он поклонился Катрин с врожденным достоинством.
Наша госпожа, — промолвил он почтительно, — для старого Сатурнена большая честь принимать вас в своем доме. Хоть он и недостоин вас, но там вы будете у себя, ибо вы истинная его хозяйка какой были бы в стенах замка Монсальви.
Она поблагодарила его улыбкой. Душу ее терзали противоречивые чувства. Встреча с этим старым крестьянином, исполненным благородства и простоты, позволила ей увидеть совершенно незнакомого Арно. Впервые она смогла представить мужа ребенком, каким он был когда-то, впервые ей приоткрылись те стороны его характера, о которых она не подозревала прежде. Надменный Арно обращался с этим крестьянином, как с другом. И она была счастлива, что обретет убежище под кровом Сатурнена. Однако в этом же доме ей предстояла встреча с женщиной, о которой она думала со страхом: там ждала ее мать Арно! Сердце Катрин сжималось от тревоги при мысли об этой знатной даме, и чем ближе подъезжали они к дому Сатурнена, тем больше она страшилась, что Изабелла де Монсальзи не сдобрит выбор сына, взявшего себе в жены простолюдинку. Вероятно, это будет тяжелая сцена с горькими упреками и слезами. Катрин со стыдом вынуждена была признаться себе, что совсем недавно, стоя перед развалинами замка, она на какое-то мгновение испытала радость, преступную радость при мысли, что чаша сия ее минула и что ей не придется сносить попреки. Ничто не могло оправдать подобную слабость, и на ней, без сомнения, лежала тяжелая вина. С ее мужеством, с ее стойкостью она не имела права искать недостойный себя выход, она может и должна принимать вещи такими, как они есть.
«Тебя ждет наказание, дорогая, — сказала она про себя, пока Морган огибала скалу л'Арбр, — и тебе воздадут по заслугам».
Однако она все же не могла смириться с вынесенным самой себе приговором, и с каждым шагом Морган сердце ее колотилось сильнее.
Большой дом Сатурнена с крышей из вулканической лавы стоял в окружении высоких сосен на выступе скалы, чуть ниже лежащего в развалинах замка. К нему вела узкая тропинка, и он был надежно укрыт от посторонних взглядов. Катрин не столько увидела его, сколько догадалась, что он стоит здесь, заметив темное пятно на сером фоне. На фасаде светились красноватым тусклым огнем два узких окна, на которые молодая женщина взглянула с содроганием. Казалось, этот дом, притаившийся в тени скалы, подстерегал ее, словно из засады…
На цокот лошадиных копыт вышла низкорослая приземистая крестьянка в белом колпаке и с факелом в руках.
— Кто там? крикнула она грубо.
— Это я, Донасьена, — ответил Сатурнен.
— Ты не один, что ли?..
Крестьянка двинулась к ним и вдруг резко остановилась. Факел затрепетал в ее руках, и она медленно опустилась на колени, едва веря своим глазам.
— Милосердный Иисус! Мессир Арно! — пролепетала она, задыхаясь от волнения и радости.
Он уже спрыгнул с коня и, пока Сатурнен помогал спуститься на землю Катрин, подбежал к старухе, поднял ее И расцеловал.
— Да, это я! Где матушка?
— Там! Как она будет счастлива, сеньор! Но Арно не слышал. Ухватив Катрин за руку, он повлек ее к дому так стремительно, что молодая женщина даже не успела испугаться. Внезапно она оказалась в горнице с земляными полами, где, казалось, было совершенно пусто, ибо в глаза ей бросилась только женщина в черном, сидевшая у очага и при их появлении испустившая сдавленный крик:
— Ты!
«Господи! — подумала Катрин. — Как же они похожи!»
В самом деле высокая стройная темноволосая женщина, которая, шатаясь, оперлась о стену, была точной копией Арно-только черты лица у нее были помягче: тот же высокий лоб, та же почти вызывающая четкость линий, тот же матовый цвет лица и те же черные глаза. Однако в черных волосах у нее пробивалась седина, посиневшие веки покрылись морщинами, а в углах красивого рта лежали усталые складки, которых не было у сына. Полотняная косынка, завязанная сзади и плотно прилегавшая к щекам, делала ее похожей на монахиню.
113 
