41 
– Мне показалось, что справедливость несколько запуталась, возлюбленный сир, и я решила, что должна оказать ей посильную помощь, пусть даже самую ничтожную. К тому же, – добавила она с обезоруживающим спокойствием, мило улыбнувшись, – я тоже королева и в отсутствие нашей доброй матери хочу заменить ее… В меру своих слабых сил.
Господи Боже мой, Маргарита была само совершенство! Позабыв обо всех своих бедах, очарованный Рено растворился в обожании. Пусть он скоро умрет, но зато он снова ее увидел! А она готова его защищать! Зато ее супруг, похоже, испытывал при виде Маргариты куда меньший восторг.
– Иными словами, вы полагаете, что можете внести в это дело ясность? – осведомился он.
– По крайней мере, относительно одного из вопросов, мой дорогой господин. Перед вами брат Жан де Мийи, которого вы прекрасно знаете, поскольку он казначей ордена рыцарей-храмовников и ваш тоже. Поскольку брат Жан д’Обон в отъезде, он принес документ, который, по крайней мере, подтверждает все, что говорил этот мальчик о своем рождении.
У Рено больше не было сомнений, что перед ним ангел, и он поверил, что ради него раскрылись небеса, когда увидел перед собой монаха-тамплиера, которого встречал в парижском подворье храмовников, когда останавливался там ненадолго с братом Адамом. Монах держал в руке свиток пергамента, который Рено сразу узнал. Свиток был передан в руки короля и прочитан им с величайшим вниманием, после чего король спросил:
– Глава ордена знает об этой… исповеди?
– Наш настоятель получил ее из рук брата Адама Пелликорна, который был одним из глубоко почитаемых старцев в ордене. Все, что подтверждал брат Адам, никогда не подвергалось сомнению. Зная, что в будущем его подопечного ждет тернистая дорога, брат Адам с согласия сего молодого человека передал этот документ картулярию нашего монастыря, чтобы он находился в безопасности и сохранности, поскольку этот документ – единственное достояние несчастного и ничего другого у него нет. И если глаза меня не обманывают, бедному молодому человеку помощь в самом деле понадобилась.
– Я никому не отказываю в помощи, но хотел бы узнать, кто вас предупредил о том, что юноша в ней нуждается.
– Ее Величество королева. Один из ее слуг пришел предупредить меня.
– А вас, мадам? Кто известил вас?
– Дама из свиты баронессы де Куси. Некая мадемуазель Флора д’Эркри. Она написала мне несколько слов, прежде чем вместе со своей госпожой покинула Париж и направилась в имение барона. Запиской она известила меня о судьбе дамуазо, которого я защищала перед Ее Величеством королевой Бланкой…
Тон Маргариты не оставлял сомнений: она была убеждена, что Рено арестован по воле королевы-матери. Людовик сурово сдвинул брови.
– Почему эта девушка осмелилась написать вам? Мне кажется, что это должна была сделать ее госпожа.
– Она попросила прощения за свою смелость, объяснив, что слишком хорошо знает свою госпожу и помощи от нее никому не дождаться. Госпожа Филиппа занята только собой. И с той минуты, когда ее дамуазо вызвал неприязнь единственного человека, который относится к ней по-дружески, все происходящее стало для нее лишь возможностью избавиться от него. Тем более что она никак не может утешиться от потери своего предыдущего дамуазо, который был убит на обратной дороге из дворца. Я не думаю, сир, мой супруг, что вы можете упрекнуть меня за то, что я не пренебрегла просьбой одной из ваших подданных, – заключила Маргарита с чарующей улыбкой.
– Так оно и есть, моя милая, и я благодарю вас за ваши заботы. Брат Жан, – обратился он к казначею, возвращая ему пергамент, – возьмите этот документ. Содержание этого свитка не оставляет у нас никаких сомнений, и мы объявляем во всеуслышание, что этот молодой человек должен быть признан принадлежащим к сирийской линии благородного дома де Куртене. А это означает…
– А это означает, сир, – с напором заявил принц Пьер де Куртене, – что этот юноша хоть и не обвиняется больше в отцеубийстве, но убийцей все-таки остается и я, как глава нашего знатного и древнего рода, носитель его имени и герба, не могу допустить, чтобы наш благородный род был запятнан прикосновением палача. Иными словами, я лишаю этого Рено права носить то же самое имя, что и я!
– Его преступление не доказано, кузен. Брат Жоффруа, мой духовник, который здесь присутствует и которого так уважает моя благородная мать королева Бланка, присутствовал при допросе. Даже под пытками обвиняемый продолжал кричать о своей невиновности. Именно по этой причине брат Жоффруа пожелал, чтобы мы лично выслушали его.
41 
