22 
– Да вам-то какое дело? Откуда вы здесь взялись?
– Я был неподалеку. Хорошо, что дом магистра обращен к виноградникам, иначе вы бы уже перебудили весь квартал. И по моему мнению, господин магистр, как вы его называете, дорожит тишиной, если принимает посетителей ночью. Очень прошу вас, удалитесь.
– Вы считаете меня наглецом? Но вы-то кто такой, юноша, чтобы осмеливаться не только говорить со мной, но еще и класть мне руку на плечо!
Негодование пришельца было так велико, что Рено подумал, что имеет дело с сумасшедшим. Хотя на умалишенного незнакомец похож не был. Лет двадцати пяти – двадцати шести, в черной шапочке, с вьющимися темными волосами, узкой бородкой, длинными усами, орлиным носом и, скорее всего, светлыми глазами, он, без всякого сомнения, был очень знатным сеньором.
Рено решил, что благородные куртуазные манеры, которым обучила его приемная мать Алес, сейчас могут сослужить хорошую службу. Он, правда, собирался приправить их собственным пикантным соусом: с несколько насмешливой улыбкой он отвесил вспыльчивому незнакомцу изящный поклон.
– Прошу меня простить, если я нанес оскорбление родовитой и знатной особе. В таком случае я сокрушаюсь и раскаиваюсь. Но я хочу вас успокоить, сир незнакомец, я не простолюдин и не виллан [8], даже если пока не посвящен в рыцари.
– Ах вот как! Вы, значит, башелье…
– Дамуазо на службе у высокорожденной и очень благородной…
Рено чуть было не совершил ужасного промаха, но вовремя опомнился и замолчал. Однако незнакомец желал знать больше.
– Так у кого вы на службе?
– Я не обязан вам этого говорить.
– Скромничаете? Скромность становится достоинством, если речь идет о даме. Но по отношению к себе самому вы, возможно, менее скромны? Возможно, ваше собственное имя не такая тайна и вы мне его доверите?
Жиль Пернон, вернувшись, с беспокойством следил за словесным поединком, но не смел вмешиваться. Он попытался было дать понять молодому человеку, что лучше бы ему молчать и дальше, но Рено не видел причин скрывать свое имя. Он пожал плечами и сказал:
– Если вам доставит удовольствие знать мое имя, то меня зовут Рено де Куртене, к вашим услугам.
Рено не понял, почему лицо незнакомца выразило такое изумление и тот даже попробовал повторить:
– Де Кур…
И вдруг совершенно неожиданно расхохотался. Он хохотал как безумный, но так искренне и весело, что сердиться на него было невозможно. Однако он никак не мог успокоиться, и его несуразный хохот все-таки рассердил Рено.
– Я предпочел бы, чтобы вы умерили свою веселость, – сурово проговорил он. – Вы первый, кто счел смешным имя, которое…
– Я с вами совершенно согласен, в вашем имени нет ничего смешного, – быстро отозвался тот, мгновенно успокоившись. – Могу поручиться, потому что ношу его довольно долго.
– Вы тоже носите имя де Куртене?
– Да, я ношу это имя. И к тому же я еще и император Константинопольский, что тоже совсем не смешно!
Створка ворот открылась, пропуская двух дам, и Рено, потрясенный услышанным, немного опомнился. Госпожа Филиппа и Флора, не обратив ни малейшего внимания на его собеседника, подошли к Рено, что помогло ему быстро справиться со своим замешательством. «Император» отвесил изящный поклон двум тщательно закутанным женским фигурам и поспешно исчез в доме, успев проскользнуть в него, прежде чем слуга захлопнул ворота.
Странное поведение дамуазо, обратившегося, казалось, в соляной столб, привлекло внимание Филиппы.
– Интересно, Рено, о чем вы думаете, созерцая запертые ворота? Мы возвращаемся домой!
Оклик дамы достиг Рено одновременно с увесистым тычком в бок, который ему отвесил Пернон, и ему пришлось вернуться на землю. Покраснев от смущения, Рено поторопился оказать дамам помощь. Носильщики уже развернули портшез, приготовившись двинуться в обратный путь, и дамуазо помог дамам устроиться в нем. Продолжая думать о своем, Рено машинально вскочил на лошадь и поехал рядом с Жилем Перноном вслед за портшезом. Только у Малого моста он осмелился шепотом спросить Пернона:
– Как вы думаете… этот сеньор в самом деле тот, за кого себя выдавал?
Пернон про себя очень забавлялся происходящим и, услышав вопрос Рено, расплылся в широкой улыбке:
– На этот счет не сомневайтесь, сир Рено! Он на самом деле Бодуэн Константинопольский! Я его видел не однажды и во дворце, и в других местах. Он часто сюда приезжает. И понятно почему. Ведь не кто иной, как наш сир Людовик собственной рукой посвятил его в рыцари… Дайте вспомнить… да, пять лет тому назад, в Мелене. Но вы не беспокойтесь! Он славный молодой человек. И потом, откуда вам было знать, кто он такой? Вы вели себя с ним так, как подобало.
22 
