4 
— Почему ты в таком виде? — спросил тот, кого только что назвали господином Тибо. — И что случилось с твоим отцом?
— Отец умер месяц назад, в день Святого Илария. Его свело в могилу страшное расстройство кишечника, опорожнило, словно прохудившийся мешок. С этого и начались все наши беды. После смерти отца королевский бальи хотел забрать себе все наследство, заявив, что отец занимал у него деньги. Но это неправда!
— Об этом ты мог бы не говорить, я знаю, что твой отец никогда ни у кого и гроша в долг не брал. Давай-ка, снимай поскорее свои мокрые тряпки и завернись вот в это, — старик вытащил из грубо сколоченного деревянного сундука одеяло и подал его юноше. — Я тебя хорошенько разотру, а ты тем временем продолжишь свой рассказ.
— Да рассказывать-то уже почти нечего. Бальи явился к нам в Куртиль и попытался выгнать нас оттуда. Мать упиралась и проклинала его, на чем свет стоит, но один из людей бальи убил ее, а меня обезоружили и бросили в тюрьму...
— За то, что отстаивал право на свое имущество?
— Нет, — горько усмехнулся Рено. — За то, что убил свою мать и украл пряжку от плаща бальи, — ее нашли в моей постели, но я понятия не имею, откуда она там взялась!
— Ну, об этом догадаться нетрудно: один из этих мерзавцев, а может, и сам бальи, подбросил... А что дальше?
— А дальше — тюрьма, а потом... вчера утром — виселица... но мне сказочно повезло: в последнюю минуту я успел сбежать.
— Виселица? Послушай, твой отец был безупречно честным человеком и веселым малым. У него ведь были друзья? И что же — никто за тебя не заступился? Никто даже и не попытался помешать бальи осуществить его намерения? Все-таки вешать того, в чьих жилах течет дворянская кровь...
Рено пожал плечами. Дрожь не унималась, даже под грубошерстным одеялом его все еще знобило.
— В Шаторенаре царит страх, многие ушли из города — с крестоносцами... или чтобы присоединиться к императору.
Старик взял в углу котелок, наполненный примерно до половины, поставил его на железную решетку над огнем очага, потом достал из хлебного ларя краюху черного хлеба, отрезал от нее толстый ломоть и протянул юноше:— Съешь-ка, пока похлебка подогреется. Ты ведь, наверное, умираешь с голоду?
Не то слово! Рено схватил протянутый ему хлеб и с жадностью начал есть. А старик, вооружившись длинной ложкой, сел рядом с гостем на каменную глыбу — одну из тех, что окружали очаг, — и, помешивая ложкой в котелке, тяжело вздохнул:
— Крестовый поход! Как это было прекрасно во времена доблестного Готфрида и князей Тарентских! 4И не менее прекрасно в те времена, когда великим франкским королевством правили Бодуэн или Амальрик, тот безвременно умерший король, который был моим крестным отцом... Но сколько бедствий выпало нашей родной земле! Сеньоры уходили в поход, не зная, вернутся ли обратно, оставляя свои владения в руках жен, и это еще хороший вариант — при условии, что женщина была способна управлять землями и вассалами и с ней оставался сын-помощник. А если нет — поместье доставалось какому-нибудь родственнику или соседу, которого считали честным человеком, или самому королю, ссужавшему взамен деньгами, необходимыми для дальней дороги. А что делали те, кому владельцы передавали свои полномочия? Приводили своих людей, ставили своего бальи, который душил налогами и поборами, занимался вымогательством, и это удавалось ему еще легче, если его хозяин рассчитывал на большие доходы, потому что, оставаясь царьком на вверенных ему землях, он мог и себе урвать приличный кусок. И если для бедняков это было началом дурных времен, то для больших ленов стало началом распада...
— Да ведь вы и сами участвовали в крестовом походе, мессир? Так, по крайней мере, говорил мой отец... и еще говорил, что вы были...
Юноша замялся, не решаясь продолжить, и, чтобы скрыть смущение, еще усерднее принялся жевать свой ломоть. Тогда старик закончил начатую им фразу сам:
— ...рыцарем, которого Орден тамплиеров изгнал из своих рядов за тяжкое нарушение устава и которого местный люд в простоте своей окрестил Проклятым тамплиером. Вот чему я обязан своим полнейшим одиночеством и ненарушимым покоем: все вокруг боятся колдовских чар, которые я мог унаследовать оттуда — из тех мест, которые были моей родиной. Пора тебе узнать то, что знал твой отец: я никогда не отправлялся в крестовый поход, я там и родился.
4 
