127 
Когда делегация собралась перед храмом Гроба Господня, чтобы получить благословение патриарха, сразу стало заметно, что Ридфор не в духе. Впрочем, и сам патриарх выглядел недовольным. Оба слишком сильно ненавидели графа Раймунда, чтобы смириться с тем, что к нему отправляют такое пышное посольство вместо того, чтобы послать все войско и взять его за горло. Картина, освещенная ярким солнцем последнего апрельского дня, впечатляла: рыцари в белых одеждах с красными крестами стояли, выстроившись по обе стороны площади, словно шахматные фигуры для игры исполинов. Между ними разместились три посланца короля Ги со своими щитоносцами и сержантами, над ними трепетал шелк развернутых знамен.
После того как Гераклий, в сиянии золота и пурпура напоминавший римского императора, под пение Veni, Creator 71 осенил этих коленопреклоненных людей широким крестным знамением, все разом поднялись, оседлали лошадей и стройными рядами покинули площадь. Три посла двинулись первыми; им предстояло проехать между двойным строем тамплиеров и госпитальеров. И вот тогда озабоченный взгляд Балиана д'Ибелина остановился на лице, которое он слишком часто видел в обрамлении стального наголовника кольчуги, чтобы тотчас его не узнать: Тибо! Тибо де Куртене среди тамплиеров! Тибо стал рыцарем-монахом, а стало быть, навсегда удалился от земной любви и потерян для Изабеллы!
Зная по опыту упрямую силу истинной любви, он в последнее время подумывал разыскать щитоносца Бодуэна и привести его к больной, чтобы вернуть ей хотя бы энергию и желание бороться за свое будущее, потому что насчет будущего, ожидавшего Онфруа де Торона, у него не оставалось никаких иллюзий: трусу в постоянно воюющей стране долго не продержаться. Они с Марией сделали бы все возможное для того, чтобы сблизить этих двоих. Но теперь...
Безнадежно улыбнувшись и пожав плечами, — Тибо так и не понял почему, — Балиан д'Ибелин двинулся своим путем дальше...
Посольству предстояло заночевать в принадлежавшем госпитальерам замке Фев (Аль Фула). Там они и узнали о том, что поблизости находится мусульманское войско и что самое странное — оно находится здесь с полного согласия графа Триполитанского, предупредившего местных жителей, что никаких столкновений с мусульманами происходить не должно и что речь идет всего-навсего о разведке.
Поверить в такое было трудно — и Жерар де Ридфор, конечно же, не поверил невероятным слухам. Его переполняла ненависть к Раймунду, и он буквально взорвался: —Я всегда говорил, что этот человек — предатель, но никто не хотел меня слушать. Некогда за пригоршню золота он нарушил данное мне слово, а теперь нарушает клятву верности, данную королевству. Мы всегда отказывались сделать его королем, так теперь он вступил в союз с Саладином, чтобы тот помог ему получить корону.
— Не могу поверить в подобное коварство, — возразил Балиан д'Ибелин. — Я хорошо знаю графа Раймунда: он давно поддерживает добрые отношения с правителями Алеппо и Мосула, которых и мы тоже защищали до тех пор, пока они преграждали дорогу Саладину. Но это вовсе не означает, что Раймунд натравил на королевство армию неверных.
— Можете не сомневаться, он пошел на это: доказательства уже у наших ворот. Поступайте, как вам будет угодно, господин граф, но я намерен хранить верность священной миссии Ордена — защищать дороги, ведущие в Иерусалим, от всяческих нападений, и я готов сражаться. Как бы там ни было, у нас есть основания считать эту нелепую поездку бессмысленной. Господа, можете возвращаться по домам, чтобы, если потребуется, защищать ваших жен и детей, когда на них обрушатся мамелюки и захотят увести их в рабство. Вам нужно отстаивать свое имущество!
И он немедленно отправил брата Тибо к маршалу Ордена тамплиеров, находившемуся тогда с шестьюдесятью рыцарями в небольшой крепости вблизи Какуна, с приказом присоединиться к отряду до рассвета. Приказ был выполнен без промедления: солнце еще не озарило землю, а подкрепление под командованием маршала уже прибыло.
Маршал, Жак де Майи, был человеком, которым, наверное, больше всего восхищались во всех домах тамплиеров, и в первую очередь — в главном доме Ордена, за его величайшую смелость и безупречную честность. Его авторитет был так велик, что распространялся и на землю неверных. Однако его храбрость не была безрассудной. Будучи в Какуне, он тоже собрал сведения: воинов ислама было несколько тысяч. А в христианском войске всех вместе, считая членов делегации с их людьми и госпитальеров Роже де Мулена, насчитывалось чуть больше полутора сотен человек. Надо было собрать как можно больше людей, иначе эта операция будет равносильна самоубийству, без обиняков сказал он, и обезумевший от ярости Ридфор в ответ оскорбил его:
127 
