113 
— Как это могло случиться? Они забрали Скрижали Завета?
— Совершенно верно. Они — и не без оснований — предположили, что, если римлянам удастся найти золотой ларец, то есть Ковчег, с лежащими внутри каменными плитами, испещренными письменами, они сразу обо всем догадаются. И перенесли истинные Скрижали... в другое место.
— Куда именно, разумеется, неизвестно?
— Конечно, нет! В зашифрованном письме епископа, которое было поручено мне доставить в Иерусалим, как раз и содержался вопрос: имеют ли в Иерусалиме хоть какое-то представление о том, где могут находиться Скрижали? Но даже брат Гондемар не знал этого и через несколько месяцев отправил меня обратно в Европу с новым письмом, на этот раз — написанным его рукой. Так что я вернулся в Пюизе, но эта история крепко засела у меня в голове и не давала мне покоя. Она до такой степени завладела моими мыслями, что я, проведя несколько лет в размышлениях о том, что узнал от старого тамплиера, захотел вернуться на Святую землю, чтобы продолжить поиски. Сделать это мне было нетрудно — достаточно было попросить о переводе. Но при этом мне хотелось оставаться свободным, а в нашем Ордене братья путешествуют парами. Тогда я обратился к ланскому епископу, — кстати, его зовут Жерар де Мортань, — и он все устроил. Тут-то и оказалось, что он человек куда более могущественный, чем я предполагал, что внутри Ордена существует тайная иерархия, что он — один из его руководителей... и что он так же сильно хочет отыскать настоящие Скрижали. Так вот, я покинул командорство, получив разрешение вернуться в мир, и, поскольку граф Фландрский как раз собирался тронуться в путь, я, вместе с другими рыцарями из Вермандуа, к нему присоединился. Но мне было дано еще и тайное звание, делавшее меня вхожим в любые помещения Ордена: я стал визитатором 60и благодаря этому мог идти куда мне вздумается, рыскать где угодно... Дальнейшее вам известно, поскольку мы встретились в Белине.
— Не совсем! Почему вы согласились поступить на службу к королю Бодуэну? Ведь это удаляло вас от места ваших поисков?
— Не так уж сильно и удаляло, ведь во дворце есть башня Давида — царя Давида, неизвестно где похороненного. А среди соображений брата Гондемара было и такое: возможно, это никому не известное место погребения и Скрижали как-то связаны между собой. Поэтому поселиться во дворце было для меня большой удачей, мне кажется, я изучил все его подвалы, все погреба и подземелья. И потом, — внезапно в голосе Адама Пелликорна, до тех пор ровном и спокойном, послышалось волнение, больше того, тамплиер на мгновение запнулся, сдерживая рыдание, — ...я признаюсь вам: я восхищался этим героическим мальчиком, этим коронованным мучеником, который так долго умирал в седле. Я любил его всей душой. Он прошел свой крестный путь, окруженный хищниками с непомерными амбициями. И мне показалось, что не так важно найти Скрижали, как защитить его, помочь ему в меру моих слабых возможностей выполнить его намерение царствовать, несмотря ни на что и наперекор всему. Я ничего от него не утаил, рассказал о себе все и оставался бы с ним до конца, если бы меня не прогнали. И тогда я вернулся в Орден, и тем охотнее, что там уже не было Одона де Сент-Амана. Человек с таким характером держал бы меня с первой минуты на коротком поводке несмотря на то, что я был визитатором. Вот, друг мой, теперь и вы тоже знаете все, и вам остается лишь распорядиться вашим собственным будущим. Готовы ли вы принять мое предложение — заняться поиском Заповедей Господних — вместе с покровительством всемогущего Ордена? Считаете ли вы такое будущее достойным вас? Тибо встал.
— Я следую за вами, — просто сказал он. — Но примут ли меня?
— Вы уже приняты!
И «брат Адам» зашагал через широкую площадку вместе с тем, кому предстояло сделаться «братом Тибо».
Магистром, сменившим старого Арно де Торрожа, был прежний сенешаль Ордена, то есть человек, занимавший один из самых высоких постов после магистра, тот самый Жерар де Ридфор, чье имя Тибо впервые услышал от Одона де Сент-Амана, упомянувшего о нем в разговоре с Саладином. Это был бывший странствующий рыцарь; будучи по натуре мстительным, этот фламандец вступил в Орден только с досады и по случайности, из-за раны, полученной во время боя. Его выхаживали в одной из больниц Ордена, в котором он потом и остался. Благодаря скорее хитрости, чем проявленной храбрости, он быстро продвинулся по служебной лестнице, держа в голове одну-единственную прочно засевшую мысль: стать достаточно могущественным для того, чтобы иметь возможность когда-нибудь отомстить графу Триполитанскому, своему бывшему господину, который сначала пообещал ему руку принцессы, а потом отказал, выдав девушку замуж за пизанского купца. Больше он ни о чем и думать не мог, и потому после своего избрания куда меньше интересовался внутренней жизнью монастыря, чем интригами в королевском дворце. Появление нового брата, хоть и незаконного, но все-таки потомка знатного рода, да к тому же, как было известно каждому, верного щитоносца короля, которого оплакивал весь Иерусалим, было ему как нельзя более на руку. Кроме того, этот юноша никогда особенно не сближался с Раймундом Триполитанским, к которому Бодуэн IV долгое время относился с недоверием. И Ридфор был достаточно умен для того, чтобы допустить или, по меньшей мере, понять: если место регента снова досталось его врагу, то лишь потому, что муж Сибиллы оказался на удивление бездарным. Оставалось лишь отнять у него это место, пусть даже в ущерб королевству. Именно поэтому Тибо и был возведен в звание, кроме того, дело ускорил тот факт, что многие рыцари пали в недавних боях.
113 
