6 
На стол он смотреть боялся.
Долго.
Потом взглянул. Осторожно. Сквозь пальцы.
Воздух хлопком вырвался из его груди. Да, тарелка с хлебом стояла на его стороне стола.
Забыв о голоде, Сёльве съежился под одеялом. Он лежал там, раздираемый тягучим, всепроникающим страхом.
Посмотреть еще раз он не решался. Но постепенно гул мыслей в его голове стал успокаиваться, он мог снова думать.
«Это правда, — думал он, затаив дыхание. — Я сохранил в себе проклятье. Мое поколение не избежало своей судьбы».
Еще долго он лежал неподвижно, пока под одеялом не стало трудно дышать. Ему пришлось выбраться наружу за свежим воздухом.
Крик петуха вернул ему ощущение жизни и прогнал чувство одиночества. Он больше не был наедине с тишиной утреннего рассвета.
Он даже осмелился опять посмотреть на стол.
Теперь Сёльве успокоился. На его лице стала медленно расплываться улыбка. Сначала осторожная, затем все шире и шире.
До него постепенно стал доходить истинный смысл происшедшего.
Возможности!
О Господи, они ведь нескончаемы!
Он стал хорошенько обдумывать их. Что было ему теперь неподвластно? Он ведь один из проклятых рода Людей Льда!
И он был в лучшем положении, чем его предшественники.
Потому что никто не знал о его способностях! Никто не знал, что он проклятый.
Тут Сёльве поступил странно. Он мог бы подумать: «Никто не знает, что я избранник!»
Это было бы понятнее, ведь у него не было характерных для других проклятых гротескных черт лица и тела.
Ан нет! Он сразу же стал рассуждать так, что он проклятый, а не избранник. Тем самым он сделал выбор.
Он хотел быть проклятым. Опасное признание. Ни к чему хорошему это привести не могло.
Та ночь многое изменила в нем. Он стал новым человеком. Конечно, не сразу, не по мановению волшебной палочки.
Нет, изменения наступали постепенно. Месяцами и годами. Но тогда был поворотный момент.
И когда он лежал, растянувшись во весь рост, в постели в то солнечное утро, в нем зарождалось еще одно убеждение, необычно сильное и не менее опасное: никто не узнает, что он проклятый.
Это даст ему неограниченную свободу действий.
2
Не знавшая границ влюбленность Юхана Габриэля Оксенштерн в Темир имела несчастливый финал. Отец, Кинваль, бездушно выдал ее замуж за какого-то конторщика, не спросив на этот счет ее мнения. А ведь любовь Юхана Габриэля начинала встречать все большую взаимность, несмотря на то, что он был много моложе.
После этой жестокой для него свадьбы он, конечно, очень долго страдал. Но и страдал он красиво! Его поэтическая влюбленность в нее сохранилась, она даже становилась все возвышенней и возвышенней, и он пронес мечту о Темир через всю жизнь. Он вознес и ее, и свою любовь к ней на высоты неземной целомудренности и нескончаемой красоты, она стала музой многих вышедших из-под его пера прекрасных стихотворений. Вот так незаметная горничная, вдохновившая великого поэта, вошла в историю литературы.
А мысли Юхана Габриэля вскоре заполнились иным. Его отправили в Упсалу учиться в местном университете.
Сёльве Линд из рода Людей Льда, который всегда видел в Юхане Габриэле младшего брата (хотя и более благородных кровей, конечно), стал просить отца разрешить ему поехать вместе с другом и тоже начать учиться.
Даниэль долго сомневался. Конечно, голова у парня была светлая, но хватит ли средств на учебу?
В конце концов он сдался. Ведь и он сам, и его отец Дан тоже учились в Упсале. Поэтому ему казалось, что он не может отказать сыну, даже если они и не так уж обеспечены материально.
Кстати, в этом смысле и у семейства Оксенштерн дела обстояли далеко не блестяще. Так что обоим ребятам пришлось поголодать в Упсале. Они старались приезжать домой как можно чаще, чтобы за несколько дней отъесться и набраться сил для дальнейшей учебы.
В университетском городке они жили в разных местах, ведь не пристало же графу жить вместе с человеком недворянского происхождения. Но они все равно часто встречались, изучали одни и те же гуманитарные науки, да и вообще их тянуло друг к другу. Юхан Габриэль нуждался в здравом смысле более старшего Сёльве и в его защите от других студентов, считавших поэта слабым и смешным. Сёльве не хватало дружбы Юхана Габриэля. Ведь как бы ни был он распахнут для окружающего мира, ему встречалось слишком мало людей, способных успеть за его полетом мысли, смириться с его раздвоенным образом существования — наполовину в реальной жизни, наполовину в фантастическом мире приключений.
6 
