116 
— А кто тогда? — спросил гоблин недоверчиво.
— Демон-убийца, — брякнул Хельги в ответ. Сдуру, прямо скажем, брякнул. Не подумав.
Гоблин, бедняжка, где стоял, там и брякнулся без чувств. Потому что даже домовому гоблину ясно: встретить чернокнижника — не к добру, но демона-убийцу — не в пример хуже. Не остаются в живых после такой встречи смертные, да и бессмертные порой…
Хельги поднял обмякшее тельце за шкирку, встряхнул:
— Эй! Ты чего?! Помер?! — Он был очень удивлен: с чего бы это?
Гоблин приоткрыл один глаз. Простонал жалобно:
— Сгинь! Исчезни! Изыди, откуда явился в наш мир!
— Не изойду, — заупрямился Хельги, обидевшись. — У меня дело. Я книгу ищу.
— А я тебе сказал уже: нету тут черных книг! — Гоблин на удивление быстро успокоился, вернул свой прежний уверенный и сварливый тон.
— И я тебе уже сказал, что не чернокнижник. Мне надо найти книгу про Карола Освободителя, желательно старинную.
— А ты вообще-то того… грамотный? — осторожно поинтересовался домовый гоблин и посмотрел на собеседника как на глупого. Оно и понято. Про Карола Освободителя повествовалось или, по крайней мере, упоминалось как минимум в каждой четвертой из всех книг, вышедших с конца пятьдесят шестого века и по сей день. В оттонской библиотеке таковых имелось великое множество: читай — не хочу. Если, конечно, грамотный.
— Мне нужны особые сведения про Карола Освободителя, — поспешил уточнить Хельги, сообразив, что выглядит дураком, — о том, где именно он похоронен. Не знаешь, есть здесь такая книга?
Домовый гоблин принял вид такой важный и неприступный, что казалось, даже в размере увеличился.
— Может, есть, а может, и нет, — был ответ. — Не скажу.
— Почему? — удивился Хельги.
— Не положено. Запрещено.
— Кем запрещено?!
— Никем. Традиция такая у нашего народа. За просто так никому ничего не говорим.
— Даже демонам-убийцам? — Хельги эффектно сверкнул желтым глазом, оскалил волчьи клыки. Конечно, стыдно и недостойно воина использовать подобные аргументы в спорах с существом, которое ростом тебе всего по колено, но ради спасения мира приходится порой поступаться принципами.
Бедный гоблин в испуге присел, сжался в комочек, вновь сделался маленьким и жалким, но упорно, как орк на допросе, стоял на своем:
— Даже демонам. Умрем, а не скажем. Традиция — это святое!
И что с таким прикажете делать? Не убивать же его, в самом деле?
— Ладно, живи, — махнул рукой подменный сын ярла. — Говори, за что скажешь? Хочешь, золота дадим?
Просто удивительно, как быстро способно меняться душевное состояние домовых гоблинов. Только что дрожал побитой собачонкой — и вот опять надулся важностью.
— Ха! Что я, гном какой-нибудь, чтобы на золото зариться? На кой оно мне? Другое сули.
— Ну давай пожрать принесу… поесть в смысле. Вкусного чего-нибудь. Что ты любишь?
Гоблин фыркнул. Теперь во взгляде его сквозила откровенная жалость, а в голосе — снисходительность.
— Уж не думаешь ли ты, неразумное чадо, что в оттонском замке хоть кто-нибудь может оголодать?! Да у нас, чтоб ты знал, мышиные ходы — и те вдвое шире, чем в других домах. Чтобы мыши сытым брюхом не застревали!
— Верно, — признал свой промах демон. — Это я не учел… Я вообще спать хочу, а не думать. Говори сам, чего тебе надо, хватит голову морочить.
Гоблин покрутил башкой:
— Э нет! Так не принято. Сперва ты мне должен сулить разное, а уж потом, когда у тебя фантазия иссякнет, я открою, что ты должен сделать. Традиция!
— Да иссякла она уже!!! — взвыл сотник Ингрем. — Начисто! Ничего больше придумать не могу!
— Что, правда? — спросил собеседник подозрительно. — Может, ты просто плохо стараешься? Поклянись!
— Клянусь! Золотой ванной моего брата! И всеми богами в придачу! Ни одной умной мысли в голове, хоть режь! Проси сам, или я пошел.
Гоблин недовольно поморщился, но уступил:
— Только потому, что ты демон. Из уважения к сильным мира сего… Короче, ежели угадаешь с трех раз мое имя — дам тебе книгу.
Такого поворота Хельги никак не ожидал.
— Не понял! А зачем тебе это? Какая выгода?
— При чем тут выгода?! О традициях речь идет! О священном и вечном! Отвечай, как принято: согласен или нет?
116 
