18 
— Один из несчастных детей нашего общества, Доминик! И в них еще бросают камни! Мне просто дурно становится от мирового зла!
— Дети неразумны!
— Так поступают не только они.
Доминик подошел к несчастному. Тот смотрел на них таким испуганным, таким безнадежным взглядом, что оба поежились.
— Но ведь это совсем еще ребенок! — прошептал Доминик.
— Да, — странно напряженным голосом подтвердила Виллему. — А на ноге у него обрывок цепи.
— Цепь кто-то оборвал, замок еще цел.
— Как это можно сажать на цепь больного ребенка? Одежда на нем давно превратилась в лохмотья. Он, очевидно, полз на коленях.
Доминик поднял мальчика:
— До чего же худ! Когда он ел последний раз? А одежда… Одно тряпье!
Голос его дрожал. Зрелище и впрямь было угнетающим.
— Как тебя зовут?
Парнишка затряс головой, пытаясь, что-то сказать.
— Он не может говорить. Подожди, дай я попробую. У меня есть небольшой опыт.
Доминик знал — такие несчастные всегда пользовались благосклонностью Виллему.
— Пойдем с нами, — мягко предложил он. — Ты здесь живешь?
Мальчик отрицательно покачал головой.
— Где же?
Какие-то непонятные звуки вырвались из искривленного рта.
— Кристиания? — догадалась Виллему. — Это очень далеко. Ну, ничего. Вернешься домой.
Снова энергичные покачивания головой. И поток рычащих звуков.
Доминик удивлялся, как это Виллему понимает их. Один несчастный из Тубренна говорил точно так же, и Виллему научилась его понимать.
— Что? Тебя продали родители? Человеку в форме? А тот посадил тебя на цепь?
— Если б я не видел цепь, никогда бы в это не поверил, — пробормотал Доминик.
Мальчик заговорил снова.
— Пришел Дьявол? Чудовище? — Виллему бросила взгляд на Доминика. — Очень интересно! Это случилось в Кристиании? Как же ты добрался досюда? Ты же не мог сам оборвать эту цепь.
Мальчик «заговорил» снова, на этот раз более живо.
— Нет, нет, не так быстро, — Виллему присела около него на корточки. Ребята, что бросали в него камни, стояли в отдалении и всё глядели на них. — Говори помедленнее, иначе я не понимаю тебя.
Непонятные звуки стали раздаваться медленнее.
— По всей вероятности, его привязали к столбу для приманки, — пробормотала она. — Как это ужасно, бессердечно, просто цинично! Объясни еще раз, только помедленнее. Я хочу понять все, что ты говоришь, — снова обратилась она к пареньку. — Мы твои друзья. Тебя как зовут?
Он что-то ответил.
— Как? Хромоножка? Это же не имя. Неужели у тебя нет другого? Нет? Доминик, это просто ужасно! Зло в мире перешло все границы!
— Что же дальше?
Хромоножка пытался говорить как можно членораздельнее, но получалось все хуже и хуже. Пока Виллему пыталась разобрать каждое произносимое мальчиком слово, Доминик принес воды и хлеба. Парень протянул к еде дрожащие руки.
Доминику приходилось следить, чтобы тот не ел слишком быстро.
— Что тебе удалось узнать? — спросил он у жены.
— В это трудно поверить. Я даже думала, что неправильно поняла, но он повторил то же самое. Короче говоря, глубокой ночью его привязали к столбу, а неподалеку спряталось несколько человек…
— Ясно! Стрелки в засаде!
— Потом ему послышалось, что кто-то идет. Этот кто-то сильно хромал. Он остановился неподалеку.
— Продолжай. Очень интересно!
Паренек лежал и смотрел на них во все глаза. Недоверие в его глазах постепенно сменялось осторожной надеждой. Впервые в жизни ему захотелось покончить со своим одиночеством. Его слушали и понимали!
Перед ним словно распахнулось окно в огромный мир.
— Потом ему почудилось, что кого-то убивают. С другой стороны раздался крик: «Пли, черт возьми, пли!» Потом стало тихо.
— Отлично. А он видел, каким образом произошло убийство?
— Нет. Только три коротких предсмертных всхлипа. Почти одновременно. У мальчика очень бедный словарный запас. Не от собственной ограниченности, а благодаря среде, в которой он вырос. А вообще, он умный парнишка.
Лицо Доминика скривилось от боли:
— Он об этом даже не подозревает. А сколько таких на свете…
— Если думать об этом, то лучше вообще не жить. Послушай же дальше.
18 
