Особенно,... 
107 
— Молодцы, ценю исполнительность. Но у меня тоже есть один очень исполнительный слуга, он всегда выполняет мои приказы совершенно точно. Понго, объясни господам, как ты с ними поступишь, если они немедленно не расскажут все начистоту.
Индеец уперся коленом в живот Лаброшу, схватил его за волосы и запрокинул ему голову одной рукой, а другую с кинжалом поднес к глазу пленника.
— С чего начать? — спросил он спокойно. — Скальп или глаза?
— С-с-скальп? Это что? — задыхаясь, пролепетала жертва.
— Скальп снимается так, — любезно пояснил Турнемин, — кожа вокруг черепа надрезается и волосистая часть одним рывком снимается с головы. Ну а глаза — тут и объяснять нечего… Сами-то вы что предпочитаете?
— Не надо! — завопил Тонтон, предвидя собственную участь после того, как индеец расправится с его напарником. — Мы все скажем!
— ..при одном условии, — прохрипел Лаброш. — Когда вы узнаете, что вас интересует, вы нас отпустите.
— Там видно будет. Не вам ставить условия…
Достаточно далеко, но в пределах поместья, раздался рев, вырвавшийся из груди такого множества людей, что трудно было сказать наверное, сколь велик этот хор. И тут же прозвучал взрыв, из-за плетня и полосы деревьев, ограждающих поля индиго, вырвалось пламя и взмыло в небо, будто хотело лизнуть его своим языком…
— Смотрите! Взорвали какую-то постройку.
Как горит!.. И огонь движется к нам с удивительной скоростью… — произнес Пьер Менар, наблюдавший в окно за местностью.
Жиль быстро подошел к Тонтону.
— Живо говори, а не то я размозжу тебе выстрелом голову, пока Понго будет резать на куски твоего приятеля. Что за взрыв? Кто вопил?
Что за пожар?
— Мы скажем, только давайте быстро… а потом вы нас отпустите. Это все рабы. Легро приказал, чтобы их освободили, как только вы приедете на плантацию. Сейчас они жгут постройки и ждут, пока спустятся с Красного Холма остальные.
— А надсмотрщики где?
— Все уехали, а Москит первый. Кому хочется попасть в лапы к разбушевавшимся дикарям?
— Где Легро?
— Вот этого не знаю, клянусь. Он еще утром отчалил. А куда, не знаю. У него есть где-то потайное место, но только Москит может его найти.
— А вы как же? Почему не уехали? И что делали здесь?
— Мы должны были проверить, справилась ли с работой Дезире… и принести кое-что, чтобы завлечь сюда взбунтовавшихся рабов. Потом полить вас ромом, а бутылки разбить, чтобы негритосы поверили, что вы перепились после того, как… ну это…
— Что это?
— Ну… в соседнем здании. Легро тут всегда наказывал… особо провинившихся. Мы привели двух негров, сказали, что к вам, что вы хотите немного развлечься с дороги…
— Понго! Следи за ними! Доктор! За мной!
Они побежали к постройке, которую поначалу приняли за овин. Но открывшееся при свете лампы, которую держал доктор, зрелище заставило их вскрикнуть от ужаса. В полумраке на крюках мясника были подвешены крепко связанные мужчина и женщина, тела их корчились в муках. Мало этого, обоих пытали огнем. У женщины на ногах не осталось кожи, а у мужчины вообще вместо туловища — одна большая рана. И все же оба еще были живы, жизнь, словно зверь-мучитель, цеплялась за них своими когтями.
— Господи! — простонал Жиль. — Как мог ты допустить такое?
Раздались два милосердных выстрела, и Турнемин согнулся пополам — его тошнило. Финнеган, видевший и похуже, держался, но тоже позеленел и тяжело дышал.
— Вы сделали единственное, что еще можно было для них сделать, — проговорил он ровным, без всякого выражения голосом. — Но нужно снять несчастных и постараться их спрятать. Через десять минут рабы будут тут, боюсь, силы не равны. Так попытаемся, по крайней мере, умерить их гнев… однако ловушка расставлена со знанием дела.
— Да они все с ума сошли! — сквозь зубы рычал Жиль, помогая доктору снимать с крюков еще теплые трупы. — Отпустить на свободу доведенных до отчаяния, впавших в слепую ярость людей — все равно что подписать смертный приговор плантации. От нее ничего не останется… разве что зола. Взгляните сами. Пожар разрастается.
— Но огонь движется к нам, а не к особняку.
Теперь я, кажется, понял до конца план Легро.
Он знал, что делает, когда вынес из дома все, до последней нитки — особняк стал совершенно непригодным для обитания, и вы поселились у него. Он понимал, что его собственное жилище сгинет в огне, но ему плевать: особняк-то останется.
Он предоставит рабам… среди которых наверняка есть трое-четверо его подстрекателей, всю грязную работу: пусть сожгут его дом, уничтожат вас, а уж потом он вернется с вооруженным отрядом и уничтожит всех, кто останется, включая своих зачинщиков. А дальше останется устроить вам пышные похороны и обосноваться во владениях окончательно в качестве законного хозяина.
107 
