Глава 10

Неожиданное предложение

Утренний туалет королевы совершался изо дня в день в раз и навсегда установленном порядке. Это утро не стало исключением. Однако придворные дамы, которые, согласно правилам этикета, присутствовали при нем и принимали в нем участие, очень скоро почувствовали, что происходит что-то необычное. Непривычным было выражение лица Марии-Терезии. Королева всегда была исполнена поистине королевского достоинства, смягчая его полуулыбкой. Эта полуулыбка сопутствовала ей всегда, и дамы про себя считали ее скрывающей страдания маской, которую Ее величество надевала на себя, как только открывала глаза. Но сегодня королева улыбалась по-настоящему, и ее улыбка, нежная и ласковая, говорила... Возможно ли такое? Говорила о том, что она счастлива... Дамы переглядывались между собой, задавая друг другу безмолвные вопросы. Скорее всего, Ее величеству приснился хороший сон, и она все еще находилась под его впечатлением...

Мария-Терезия сидела на краю кровати, а Пьеретта Дюфур, ее любимая камеристка, подавала ей шелковые чулки, в то время как мадам де Сен-Мартен, вторая статс-дама, ответственная за королевский гардероб, уже держала в руках подвязки с бантами и драгоценными камнями. Во время утренней молитвы улыбка исчезла с лица королевы, и из ее глаз даже упала пара слезинок, но, судя по всему, это были счастливые слезы, слезы благодарности...

Королева прошлась по комнате, и все отметили легкость ее походки, приятную плавность движений. Она села опять, и вокруг нее засуетились горничные с кувшинами воды, с хрустальными тазами, венецианским мылом, духами и притираниями. После умывания королева с видимым удовольствием выпила чашку шоколада. А потом и вторую. Но все это она делала молча, не произнося ни единого слова. Придворные дамы смотрели сначала с ожиданием, а потом и с упреком на карлицу Шика, она обычно спала в ногах королевской кровати и... Но та тоже хранила молчание и поглядывала вокруг с важным видом.

После шоколада королева взяла из рук мадам де Бетюн, жены маршала и первой статс-дамы, рубашку, потом на нее надели очень узкую шелковую белую юбку, обрисовавшую все выпуклости ее пухленькой фигурки, затем зашнуровали корсет из тонкого полотна, но без китового уса, чтобы сделать немного потоньше талию... Тем временем герцогиня де Креки отвела карлицу в уголок, посекретничала с ней, после чего расцвела улыбкой и радостно воскликнула:

— Мадам! Я думаю, нам нужно испросить у Ее величества разрешения и принести наши поздравления, полные самой искренней радости. Этой ночью королева принимала своего августейшего супруга!

Вот уж событие, так событие! Такого не бывало уже много-много лет! Дамы радостно оживились, сгрудились вокруг королевы, поздравляли, переговаривались, а Мария-Терезия, уже не скрывая своей радости, весело смеялась, потирая пухленькие ручки, как потирала их, когда была совсем молоденькой и только что вышла замуж Придворные тогда мило подшучивали над преданностью короля, который не пропускал ни одной ночи, чтобы не навестить королеву. Даже если у Его величества появлялась случайная любовница... Но Людовик оставил эту добрую привычку, когда его охватила страсть к мадам де Монтеспан. Эта страсть была настолько неистова, что заставила его забыть обо всем, даже о супружеском долге. Мария-Терезия испытывала адские муки, но никогда ни единым словом, ни единым жестом не обнаруживала их. Один-единственный раз, когда Атенаис ехала мимо нее в карете короля, что, конечно же, было верхом неприличия, у королевы вырвалось:

  120