Особенно,... 
329 
— Спасибо, Дик, — сказала Амэ и повернулась ко мне: — Он прекрасно готовит.
— Если бы устроили конкурс на лучшего однорукого повара, я бы там всех победил! — подмигнул мне поэт.
— Да вы попробуйте, — предложила Амэ. И я попробовал. Действительно, отличные сэндвичи. Словно очень качественные стихи. Свежайший материал, безупречная подача, отточенная фонетика.
— Просто объедение, — похвалил я искренне, все же не сообразив, как он режет хлеб. Подмывало спросить — но спрашивать такое, конечно же, не годилось.
Дик Норт определенно был человеком действия. Покуда Амэ уничтожала сэндвичи, он снова сходил на кухню и успел приготовить всем кофе. Отменный кофе, что и говорить.
— Слушайте, а вы… — спросила Амэ, — Вы, когда с Юки вдвоем… вам нормально?
Я не понял вопроса:
— Что значит — “нормально”?
— Ну, я о музыке, разумеется. Весь это рок, вы же понимаете. Неужели вас это не сводит с ума?
— Да нет… Не сводит, — ответил я.
— У меня, когда это слушаю, голова просто на части раскалывается! И полминуты не выдерживаю, хоть уши затыкай. То есть, когда сама Юки рядом — никаких проблем. Но ее музыка — это просто какой-то кошмар! — сказала она и с силой потерла виски. — Я ведь слушаю только очень определенную музыку. Барокко. Какой-нибудь мягкий джаз. Или этническое что-нибудь. Чтобы душа успокаивалась. Вот это я люблю. И стихи люблю такие же. Гармония и покой…
Она снова взяла пачку “сэлема”, закурила и положила сигарету на край пепельницы. Эта тоже сгорит дотла, подумал я. Так оно и вышло. Просто странно, как она до сих пор не спалила весь дом… Похоже, я начинал понимать слова Хираку Макимуры о том, что существование с Амэ “сожрало” его жизнь и способности. Эта женщина — не из тех, кто дарит себя. Вовсе наоборот. Она строит свою жизнь, забирая понемногу у других. Окружающие просто не могут не отдавать ей хоть что-нибудь. Ибо у нее талант от Бога, а это — мощнейший насос для поглощения всего чужого. И поступать так с людьми она считает своим естественным правом. Гармония и покой…Чтобы дарить ей это, люди отрывают от себя только что не собственные руки-ноги.
“Но я-то здесь при чем?!” — хотелось закричать мне. Я здесь — лишь потому, что у меня неожиданный отпуск. И всё! Закончится отпуск, я вернусь разгребать сугробы дальше, и эта нелепая ситуация разрешится сама собой. Но главное — мне совершенно нечего вам отдать. Даже будь у меня чем поделиться — сейчас это здорово пригодилось бы мне самому. А сюда, в вашу теплую компанию, меня забросил каприз судьбы… Очень хотелось встать и заявить это во всеуслышание. Но не было смысла. Никто и слушать бы меня не стал. Для этой гиперсемейки я — очередной “дальний родственник”, и права голоса мне пока не дали.
Облако над горизонтом, не изменив очертаний, сдвинулось немного вверх. Казалось, проплыви под ним небольшое судно — так и зацепило бы мачтой. Гигантский череп огромного питекантропа. Вывалившийся из щели между эпохами в это небо над Гонолулу. “Похоже, мы с тобой братья!” — мысленно сказал я ему.
Разделавшись с сэндвичами, Амэ встала, подошла к дочери и, вновь запустив ладонь ей в волосы, потрепала их еще немного. Юки бесстрастно разглядывала кофейную чашку на столе.
— Роскошные волосы, — сказала Амэ. — Всю жизнь хотела себе такие. Густые, блестящие, длинные… А у меня чуть что — сразу дыбом торчат. Хоть не прикасайся к ним вообще! Правда, Принцесса? — И она снова ткнулась носом дочери в висок.
Дик Норт убрал со стола пустые пивные банки и тарелку. И поставил музыку — что-то камерное из Моцарта.
— Еще пива? — предложил он мне.
— Хватит, пожалуй, — ответил я.
— Ну, что… Сейчас я хотела бы поговорить с Юки, — произнесла Амэ ледяным тоном. — Семейные разговоры. Мать с дочерью, с глазу на глаз. Поэтому — Дик, ты не мог бы показать ему наши пляжи? Часа хватит, я думаю…
— Конечно, почему нет! — ответил поэт, вставая с дивана. Поднялся и я. Поэт легонько поцеловал Амэ в щеку, надел белую парусиновую шляпу и зеленые очки от солнца. — Мы погуляем, вернемся через часок. А вы тут разговаривайте в свое удовольствие. — И он тронул меня за локоть: — Ну что, пойдемте? Здесь отличные пляжи.
Юки чуть пожала плечами и посмотрела на меня с каменной физиономией. Амэ вытянула из пачки “сэлема” третью сигарету. Оставив их наедине, мы с одноруким поэтом вышли в душный солнечный полдень.
329 
