116 
– Я тебя предупреждал, что итальянец ничего не стоит по сравнению с бургундским рыцарем, – насмешливо сказал он. – Молись!
– Сжалься, будь милосерден! Да, я солгал, чтобы король поверил, будто ты и Фьора составили против него заговор. Но...
– Если у тебя есть еще что сказать, поторопись, потому что я не могу больше терпеть!
– Ребенок действительно существует, но его отец – Лоренцо Великолепный! Смилуйся!
Филипп уже поднял кинжал, но тут раздался крик короля:
– Стой!
Не отпуская поверженного врага, Филипп повернулся в сторону трибуны:
– Поединок должен закончиться смертью одного из противников, сир, я вам это напоминаю. Жизнь этого человека принадлежит мне!
– Тогда отдайте ее нам! Он – негодяй, и господь все верно рассудил; но он все-таки посол, который находится слишком близко к дому Медичи! Мы не хотим слишком обижать сеньора Медичи, который пользуется нашим расположением.
Селонже поднялся, но не убрал кинжал в ножны, а продолжал смотреть на поверженного врага.
– Воля короля для меня закон! Но могу я спросить, что вы намерены с ним делать?
– Он вернется во Флоренцию под конвоем и с сопроводительным письмом, в котором будет сказано обо всем, что здесь случилось, – сказал Людовик. – Надеюсь, сеньор Лоренцо сам решит, как с ним поступить. Стража! Отведите его в комнату, и пусть он останется там под охраной до самого отъезда!
А в это время, видя, что его услуги больше не понадобятся, палач поклонился Фьоре и направился к башне Справедливости. Фьора больше всего на свете хотела броситься к Филиппу, но без позволения короля не смела сдвинуться с места. Филипп подошел к королевской трибуне, но не опустился на колени, как этого требовал обычай:
– Жизнь и честь донны Фьоры спасены, чего и хотел бог, сир. А я становлюсь пленником вашего величества.
– Это как раз то, чего нам хотелось бы, но, прежде чем мы вынесем окончательное решение, ответьте на один вопрос. Если мы теперь дадим вам свободу, что вы с ней сделаете?
– Я возвращусь туда, откуда пришел, сир! – твердо сказал Филипп.
– О!
Вздох Фьоры был слишком слабым, но король все-таки его услышал и жестом приказал ей молчать.
– Вы хотите сказать, что вернетесь в монастырь? – уточнил он.
– Да, сир. Я не хочу больше служить никакому хозяину, кроме бога. И пусть король меня простит.
– Мы не можем вас упрекать за такое высокое устремление, но ваша свобода все еще находится под вопросом. Итак, мы предлагаем вам выбор: либо вы уезжаете с вашей супругой и сыном в свои бургундские земли, которые за вами сохранены, и живете там, либо вы проведете несколько невеселых лет в нашем замке Лош, в одной из его темниц! Подойдите сюда, донна Фьора!
Молодая женщина подошла к своему супругу, на которого не осмеливалась взглянуть.
– Сир! – произнесла она и подняла на короля свои полные слез глаза. – Я умоляю ваше величество не ставить мессира де Селонже перед таким трудным для него выбором. Разрешите ему вернуться в монастырь, если он этого желает.
– А что будет с вами, мадам?
– Все, что будет угодно королю, – тихо сказала Фьора. – Я подчиняюсь вашей воле. Я страшно устала...
– Надо думать! – кивнул король с сочувствием. – Как бы то ни было, за вами остается Рабодьер, который я вам дарю пожизненно с правом наследования вашими потомками. Однако посмотрите, что там?
К ним приближалась принцесса Жанна, которая покинула трибуну после того, как окончился поединок, и отец ей что-то прошептал на ухо. Она вела за руку маленького Филиппа, а следом шла Леонарда.
Как и все собравшиеся, Филипп тоже повернул голову туда, куда смотрел король. При виде принцессы и очаровательного малыша он замер. Жанна наклонилась к Филиппу:
– Не хотите ли обнять вашего отца?
Малыш с восторгом смотрел на высокого рыцаря в полном вооружении. Именно таким он представлял своего отца. Мальчик бросился к Филиппу, который встал на колено и раскрыл объятия, но не мог прижать сына к груди, потому что стальные доспехи могли причинить ему боль. Но он обнял его с такой нежностью, что это вызвало довольную улыбку на лице короля.
– Я думаю, – вздохнул он, – что тут все ясно!
С трудом поднявшись, он спустился по ступенькам трона.
– Мы не собираемся требовать от вас клятвы верности, – сурово произнес он, обращаясь к Филиппу. – Однако настаиваем на официальном признании того, что отныне вы не станете никаким образом вредить нам и не будете прививать своим сыновьям ненависть к Франции, а, напротив, разрешите им поступить на нашу службу. Не забывайте, что Селонже находится в Бургундии, а сама Бургундия снова принадлежит французской короне.
116 
