18 
– Кто-нибудь сделайте одолжение, сгоняйте, убейте его, а? – попросил Хельги. – Пока недалеко ушел.
– Ты уверен, что хочешь этого? – с сомнением спросила Энка.
– Абсолютно. Я и сам бы с удовольствием, но братоубийство до добра не доводит.
– Ну как знаешь… – Энка взяла меч и устремилась вдогонку.
Вернулась она ни с чем. Гуго как в воду канул.
– Обернулся зверем и спрятался где-нибудь в выгребной яме, – решил Хельги. – Ох, чует мое сердце, мы еще хлебнем с ним горя! Не к добру он объявился.
За окнами совсем стемнело. Хельги старательно делал вид, что заснул. Он пребывал в скверном настроении и не был расположен к общению. С его молчаливого согласия Меридит шепотом рассказывала друзьям все, что знала о Гуго и его положении в роду Ингрем.
Дела со вторым сыном у Анны Ингрем не заладились с самого начала. Он был зачат по дурости, в день затмения, от незнакомого сприггана из маленького, вырождающегося прибрежного Дольмена, не имеющего даже названия, а каждому известно: Дольмен без имени не может считаться полноценным. Ребенок родился раньше срока, среди зимы. Поблизости не нашлось подходящего обмена, и Анне, не желающей повторения истории с Хельги, пришлось по морозу тащить младенца через Перевал, подвергая воздействию отвратительной древней магии. Но даже это было не самой большой глупостью с ее стороны.
Если бы молодая мать знала хоть что-то о сектантах мандрагоритах, скрывающихся от человеческих законов в дремучих лесах Понита, она, безусловно, предпочла бы убить ребенка, нежели отдать им на воспитание. На беду, Анна не ведала ничего. А в результате всему роду пришлось пожинать горькие плоды ее неведения.
И по людским, и по спригганским меркам Гуго являлся настоящим гнездилищем пороков. Он был патологически лжив, похотлив, труслив и жаден. Не признавал никаких законов и норм – ни спригганских, ни человеческих. Он воровал и попрошайничал. Он убивал ради забавы, нередко в волчьем обличье. И не только убивал… Хельги иной раз с ужасом задумывался о том, не бегают ли сейчас по северным равнинам его мохнатые и зубастые племянники. Оставалось только надеяться, что спригганы не скрещиваются с природными волками.
Надо полагать, именно зооморфные похождения Гуго и стали последней каплей в чаше терпения соплеменников. Разбойное спригганское общество никогда не считало нравственность самой главной добродетелью, но оборотничество порицало и сурово карало во все времена. Оно допускалось, с оговорками, при подмене младенцев – и только. Даже невинная шутка Хельги с отращиванием волчьей головы, чтобы испугать соседей, в Дольмене могла навлечь на него неприятности. Что уж говорить о мерзких выходках его брата? Свершилось то, что давно должно было свершиться. Такая вот история.
Виной ли тому каверзы Сил Судьбы, козни неведомых врагов или какая иная причина, но поход с самого начала не задался.
Во-первых, они безбожно проспали. Даже привыкшая вставать с первыми лучами солнца сильфида благополучно продрыхла едва ли не до полудня. Хельги был очень доволен, в кои-то веки удалось выспаться как следует. Но остальные усмотрели в этом дурной знак.
Довольство Хельги тоже длилось недолго и сменилось раздражением, когда он обнаружил, сколько вещей собрано в дорогу.
– Я не маркитант и не кочевой цверг, чтобы таскать с собой летом кучу барахла! – горячился он. – Какого демона вы столько набрали? Впору телегу нанимать.
– Давайте так и сделаем, – миролюбиво согласился рыцарь, вызвав у демона новый взрыв раздражения.
Неужели Рагнар не соображает, что после войны ни один возница не согласится удалиться от городских стен в трегератском направлении более чем на два дня пути из страха перед разбойниками? А если купить телегу вместе с лошадью самим, значит, на них ляжет вся ответственность за жизнь и здоровье вышеупомянутой лошади, и лично он, Хельги, к такой моральной ноше не готов. Тем более что лошади его боятся, и он не желает напрасно травмировать бедное животное. Не проще ли бросить половину груза?! А то и две трети?
Энка вздохнула. При необходимости она умела обходиться самым жалким минимумом провизии и вещей, но любовь к комфорту была ей не чужда. Хотя Хельги, конечно, прав. Не пристало воину обрастать барахлом.
– Мы же не для себя, – попыталась оправдаться она неизвестно в чьих глазах, Хельги или своих собственных, – а для Ильзы и Эдуарда. Ради твоего же ученика стараемся.
18 
