2 
Так что теперь ей придется добираться самой, по темным улицам, с вещами, которые всем бросаются в глаза. Она не знала на корабле никого, кто мог бы сопровождать ее.
Покрепче прижав к себе дорожный сундучок, она глубоко вздохнула, словно подбадривая себя, и ступила на землю.
Неохотно оставив толпу людей на освещенной набережной, она пошла по темным улицам, где уже были закрыты на ночь все лавки. Ее охватил страх. Суль из Людей Льда, на которую она так была похожа, восприняла бы все это как вызов. Суль любила темноту и опасность. Возможно, ее даже обрадовало бы появление налетчиков — она попросту испробовала бы на них свою необычную власть. Но Сесилия не обладает властью Людей Льда, хотя она тоже была из их рода. Так что ей приходится рассчитывать лишь на свою скромную персону. К тому же она должна вести себя как придворная дама. При дворе она всегда безупречна. Только дома, в своей семье, среди любимых и близких, она немного раскрепощается.
Но то, что она бросилась в объятия священника… Сесилия опустила голову, словно провинившийся ученик или пятящийся с поджатым хвостом пес. Ей так стыдно становится при мысли о том, чем она занималась в кладбищенской сторожке! Единственным утешением было то, что инициативу проявил господин Мартиниус. Если бы он не ластился к ней и не шептал бы ей соблазнительные слова об одиночестве и тоске, этого никогда бы не произошло.
Но это — слабое утешение. Она поступила так опрометчиво, так бездумно!
Без помех миновала Сесилия портовый квартал. Только две уличные девки с ненавистью крикнули ей, чтобы она не совалась в их владения.
Неприятности начались на улице, прилегающей непосредственно к замку.
Она вдруг увидела разношерстную толпу, скрывавшуюся до этого под покровом тьмы. Бездомные, пьянчуги, уличные девки и преступники грелись вокруг костра, зажженного посреди улицы, и проклинали несправедливости жизни.
Сесилия остановилась, ей нужно было перейти на другую сторону улицы. С колотящимся сердцем, стараясь быть незаметной, она решилась проскочить мимо них — туда, где горел другой костер; там были кони, всадники, совсем иная жизнь на открытом пространстве площади, прилегающей к замку.
И хотя идти было, как думала Сесилия, не так уж и далеко, ей казалось, что опасность рядом и, она боялась. Почти уже миновав толпу и оставшись незамеченной, она с облегчением вздохнула, как вдруг услышала позади себя слащавый голос и замерла на месте:
— Нет, вы только посмотрите! — уловила Сесилия и почувствовала, как кто-то схватил ее багаж. Быстро обернувшись, она увидела беззубый, ухмыляющийся рот, наглое мужское лицо и поняла, что ей вряд ли стоит разыгрывать из себя знатную, самоуверенную, благородную даму. Здесь действовало правило: лучше хорошее бегство, чем плохая драка. Она сорвалась с места и побежала.
Двое мужчин побежали за ней.
— Свою добродетель пусть эта фрекен оставит при себе, хватит с нас и сундука, — крикнул один из них, выхватывая из ее рук багаж.
Сесилия среагировала в худших традициях Людей Льда. Воздержавшись от того, чтобы сказать, что уже слишком поздно говорить о ее добродетели, она изо всех сил, доставшихся ей по наследству, ударила сундуком по голове налетчика. И поскольку деревянный сундук был весьма тяжел, тот свалился, оглушенный.
Но в это время подбежал второй — и она снова бросилась бежать, едва не выскакивая из собственной юбки.
И в тот самый момент, когда она достигла открытого пространства площади, разбойники снова настигли ее. Она успела заметить только солдат, проехавших верхом в пламени костра, как один из преследователей зажал ей рукой рот, пытаясь оттащить ее назад, в темноту, а другой в это время полез в сундучок, который она держала в руках.
Она пыталась вывернуться и позвать на помощь, но ей удалось выдавить лишь слабый крик, пока рука снова крепко не зажала ей рот. Один из всадников услышал и сразу понял, в чем дело, — и тут же несколько человек поскакали ей на выручку. Налетчики бросили ее и быстро исчезли во тьме.
— Все в порядке, фрекен, — сказал офицер с красиво подстриженной бородой.
— Да, спасибо! Тысяча благодарностей вам всем, — задыхаясь, произнесла она, с трудом держась на ногах.
Один из всадников подъехал поближе.
— Да ведь это же Сесилия! — произнес он знакомым голосом. — Дитя мое!
2 
