121 
– Ханна... – безжизненно повторил он. – Я даже с ней не знаком.
– Ричард. – Никки ласково взяла его за подбородок. – Я хочу, чтобы ты знал: я не мучила ее. Я нашла ее, всю искалеченную пытками. И мне вовсе не понравилось то, что я увидела. Я убила того, кто это сделал. Ханне помочь уже было нельзя. Я предложила ей избавление от боли, быстрый и безболезненный конец, если она расскажет мне о тебе. Я не просила ее предать тебя в том смысле, как это нужно Ордену. Я спрашивала только о твоем прошлом, о твоем первом пленении. Я хотела понять, что ты сказал в тот первый день во Дворце Пророков, вот и все.
Но Ричард вовсе не испытал облегчения.
– Ты оттягивала это «быстрое избавление», как ты изволила выразиться, пока она не сказала тебе то, что ты хотела. И этим тоже приняла участие в пытках.
Никки отвела взгляд, с болью вспоминая это кровавое действо. У нее давно уже ничего не вызывало эмоций.
Так много людей нужно избавить от страданий, так много старых и больных, так много плачущих детей, столько нищих, сирых и убогих. Та женщина была лишь очередной жертвой этой поганой жизни, нуждающейся в избавлении. Это было к лучшему.
Ради того, чтобы творить дело Создателя, Никки отринула Его и принесла обет Владетелю подземного мира. Пришлось. Только такая грешница, как она, может не испытывать никаких человеческих чувств, никакого сочувствия ко всем страждущим, сирым и убогим. Какая мрачная ирония – без сострадания, без жалости верой и правдой служить сирым и убогим.
– Может, ты это воспринимаешь так, Ричард, – хрипло проговорила Никки, глядя во тьму. – А я нет. Как и Ханна. Перед тем как я перерезала ей горло, она поблагодарила меня за то, что я намеревалась сделать.
В глазах Ричарда не было и намека на милосердие.
– А зачем тебе понадобилось узнавать у нее обо мне? О Денне?
Никки еще плотнее закуталась в плащ.
– Разве не очевидно?
– Ты никак не можешь допустить той же ошибки, что и Денна. Ты совсем не такая, какой была она, Никки.
Она устала. Она знала, что в первую ночь он совсем не спал. Она чувствовала спиной его взгляд. Она знала, как ему больно. Отвернувшись от него, она тихо плакала из-за ненависти в его глазах, из-за того, что оказалась той, кто вынужден взвалить на себя бремя сделать то, что должно, что лучше. Мир – очень мерзкое место.
– Может быть, – тихо проговорила она, – ты когда-нибудь объяснишь мне разницу, Ричард.
Она так устала. Прошлой ночью, когда он, поддавшись усталости, отвернулся от нее и уснул, Никки, в свою очередь, лежала без сна, глядя, как он спит, ощущая волшебную связь с Матерью-Исповедницей. И эта связь вызвала у нее глубокое сочувствие и к Кэлен.
Это все к лучшему.
– А пока что давай укроемся от непогоды, – сказала Никки. – Я устала и проголодалась. А для начала нам тоже не помешает. И, как я уже сказала, сперва нам надо кое-что обсудить.
Она знала, что не может ему лгать. Всего сказать она, конечно, тоже не может, но в тех вещах, которые рассказала, не посмела солгать.
Пляска началась.
Глава26
Ричард разломал колбасу и положил в котелок с рисом. Он пытался осознать все, что наговорила Никки, и не знал, чему верить. Больше всего Ричард боялся, что все это правда. Кажется, Никки незачем ему лгать. Во всяком случае пока. Она была не столь... враждебна, как должна бы. Просто – грустная. Возможно, она расстроена из-за того, что сделала, хотя непохоже, чтобы истинная сестра Тьмы испытывала угрызения совести. Скорее всего она притворяется, играет.
Ричард помешал содержимое котелка очищенной от коры веточкой.
– Ты сказала, нам надо поговорить. – Он счистил о край котелка налипший на веточку рис. – Думаю, ты хочешь мне дать какие-то распоряжения.
Никки моргнула, будто его слова отвлекли ее от каких-то других мыслей. Здесь, под приют-сосной, она выглядела неуместно – элегантная, изящная, в красивом черном платье. Ричард никогда бы не подумал, что Никки может хоть где-то выглядеть неуместно, и уж совсем не мог вообразить ее сидящей на земле. Ее платье постоянно напоминало ему о Кэлен, и эти мысли вызывали жгучую боль.
– Распоряжения? – Сложив руки на коленях, Никки поглядела ему в глаза. – Ах да, у меня есть кое-какие пожелания, и мне бы хотелось, чтобы ты их уважил. Во-первых, ты не должен пользоваться своим даром. Совсем. Никак. Это ясно? Поскольку, если мне не изменяет память, ты не в восторге от своего дара, выполнить эту просьбу тебе будет не так уж трудно. Особенно если учесть, что та, кого ты любишь, не переживет такого поступка. Все понятно?
121 
