Особенно,... 
5 
Ну да, ей совсем не нравился даже Абель Гард, один из самых уважаемых братьев и весьма привлекательный мужчина. Франк часто говорил о нем, и о том, что она должна бы выйти замуж за Абеля – вдовца, имевшего детей, но она всегда сторонилась Абеля, хотя он был всегда приветлив с ней.
Нелегко быть послушной. Быть порядочным человеком.
Она помахивала пустым алюминиевым бидоном. Снег под ногами слегка потрескивал. Луна иногда проглядывала сквозь кроны деревьев, и Криста никак не могла отделаться от чувства, что она как-то связана с ней, что они обе – части единого целого, космоса. Луна была ее союзником, она пыталась ей что-то рассказать. А Криста никак не могла понять, что.
Испуганная, перепуганная луна? В страхе прячущая лицо?
Звучало довольно нелепо!
Зима подходила к концу. Кристе казалось, что весна уже была у нее в крови. Она чувствовала, что могла сейчас сделать, что угодно, – она не знала, что придавало ей доселе незнакомое чувство уверенности в себе – то ли ощущение весны, то ли колдовская сила луны.
Однако, назревал конфликт. Что бы она ни сделала, она причинит кому-то боль. Она считала, что будет просто бессовестно по отношению к ее старому доброму дедушке, если она не приедет на его день рождения, он обидится, ведь она знала, что он очень любит ее, дочь Ваньи. Но отец не хотел, чтобы она ехала.
Кого же ей огорчить?
Она уже шла по дороге, к центру поселка, как вдруг увидела, что там стоит молодой парень, облокотившись на платформу, на которую обычно ставили бидоны с молоком. А может, он сидел на ней, положив ногу на ногу.
Она не узнавала его. Луна освещала очень светлые волосы, такие светлые, что они казались белыми. Одет он был очень бедно, в какие-то рваные тряпки, которые, должно быть, унаследовал от своего отца. Слишком тонкие для этого вечера в конце зимы.
Когда она проходила мимо него, то бросила на него быстрый, застенчивый взгляд и невольно улыбнулась.
Он улыбнулся в ответ, приветливо, нежно и печально, и на мгновение ей показалось, что она узнала его. Но это ощущение быстро пропало. Хотя кое-что она увидела: его волосы были седыми, там, где челка закрывала левый висок. Так странно, он же совсем молодой, не больше двадцати. А может, – и меньше.
Кристе захотелось повернуться и посмотреть на него еще раз, потому что она чувствовала его взгляд, но она не осмелилась. Вместо этого она так небрежно махнула бидоном, что, перевернувшись, он больно стукнул ее по запястью. Она успокоилась и дальше пошла спокойно.
Снег весело поскрипывал у нее под ногами. Наверное, это была последняя судорожная попытка зимы задержаться, днем уже вовсю светило солнце, снег таял, повсюду были лужи.
Она тосковала по весне сейчас. Зима была слишком долгой.
Ферма… Как тепло и хорошо было очутиться на скотном дворе, в хлеву, услышать мычание коров и голоса людей, перекликающихся друг с другом, стук деревянных башмаков. Одна из женщин вышла, чтобы перелить молоко, покрытое пеной, из ведра в большой бак. Она пронзительно, но с чувством пела одну из последних грошовых баллад.
Песня про Линде-Лу. Романтической Кристе она нравилась. Она понимала, что баллада весьма банальна и слезлива сверх всякой меры, но горькая судьба Линде-Лу трогала ее, и она ничего не могла с собой поделать.
«Спою вам сейчас я песню одну, —
надрывалась служанка, —
Давайте уроним слезу
Над парнем по имени Линде-Лу,
Что жил в дремучем лесу».
Она обернулась к Кристе.
– Ой, да это никак маленькая барышня? Вы слишком рано, управляющий еще не готов отпустить вам молоко.
– Ничего страшного, я подожду, – улыбнулась Криста и уселась на скамейку.
Девушка запела дальше, было похоже, что она тоже плачет над горестной жизнью Линде-Лу:
«Хозяин – господин Педер
Был на расправу скор.
И горе тому работнику,
Что попал к нему на двор».
Песня имела все то, что просто необходимо в грошовой балладе. Жалостная неуклюжая поэзия, хромающая рифма, хромающая мелодия, иногда – несколько слогов в одной ноте, иногда – один слог тянулся несколько нот. Они были наивны, сентиментальны – и очень известны. Даже в этом, 1927 году, эти баллады продолжали жить хотя, по правде говоря, их расцвет пришелся на 1890-е годы. Но среди простых, доверчивых людей они были очень популярны, и, возможно, их будут любить еще многие десятилетия.
5 
