Особенно,... 
61 
После анатомии шло военное дело у выпускного класса. Занялись топографией, вышли на местность с мензулой. Стоило отвернуться – ухитрились испортить лимб у кипрегеля, стал заедать. И ведь взрослые парни, вот что обидно! Он в их возрасте взводом командовал, а этим не доверишь простой прибор. Что за криворукое поколение растёт?
Так он им и сказал:
– Вам ничего нельзя в руки дать, как маленьким! Между прочим, на фронте за такие дела недолго попасть под трибунал. Это называется «порча полкового имущества». Хорошо, если докажете что испортилось по независящим обстоятельствам. А иначе…
– Расстреляют? – охнул кто-то.
– Ну, за мензулу, конечно, не расстреляют, – он не стал грешить против истины. – Но неприятностей не оберёшься, особенно если негде достать новый прибор.
– А что же тогда делать?
– Чинить, если подлежит восстановлению.
– А не подлежит? Совсем вдребезги разнесли?
– Тогда выход один. Берёте трофейное ружьё, отходите подальше, палите по испорченному узлу, а потом докладываете старшему: так мол и так, сами видите, вражеская пуля.
– И он не догадается?
– Догадается, скорее всего. Только что он докажет?
Словом, молодец, капитан Веттели, просветил молодёжь. Так и надо воспитывать подрастающее поколение! Ещё бы научил их самострелом заниматься!
…Это тянулось до самого вечера: Веттели делал глупости, каялся, и делал новые.
– Просто у тебя сегодня чёрная полоса, со всеми бывает, – увещевала его вечером Эмили, после того, как он разбил окно в собственной комнате (лежал, читал книгу, надоела, захотел положить на стол, поленился встать, швырнул – перелёт!) – Её надо просто переждать, и всё наладится. Давай ты спокойно сядешь на кровати, и больше ничего не будешь делать. А я напою тебя чаем.
Этим самым чаем он и облился.
Так закончился день. Когда же назавтра его вызвал вернувшийся в школу инспектор Поттинджер, Веттели закономерно решил, что его чёрная полоса ещё не минула.
– А-а! Это вы!
Возглас, изданный сыщиком при виде явившегося на допрос Веттели, был таким торжествующим, будто в руки ему шёл самый страшный убийца из всех, что когда-либо носила земля.
– Ну, мистер Веттели, больше вы меня не обманете!
– Разве я вас когда-нибудь обманывал? – с искренним недоумением моргнул тот.
– А кто мне тут два часа кряду из себя умника изображал? Естествознание он преподаёт! Скажите, какой учёный, и шапочка у него с кисточкой! Но меня не проведёшь, я старый лис! Я всё разузнал, мне теперь про вас всё известно, мистер Веттели… или лучше капитан Ветал?
Веттели брезгливо поморщился, ответил холодно:
– Как вам будет угодно, инспектор. Хотя, по моему глубокому убеждению, использование прозвищ в официальной беседе – это чрезвычайно дурной тон. Впрочем, я никогда не делал тайны ни из него, ни из своего прошлого, и даже не представляю, чего такого экстраординарного вы могли обо мне разузнать. Просто теряюсь в догадках…
– Да будет вам! – грубо оборвал его Поттинджер. – Говорю же – я знаю ВСЁ. Знаю, что вы воевали в колониях… – «можно, подумать, я один там воевал! – едва не брякнул Веттели, но вовремя спохватился. Меньше всего ему хотелось подвести старого боевого товарища. – … прошли Махаджанапади и Такхемет, что были лучшим разведчиком Двадцать седьмого Королевского полка. Знаю, что значит ваше жуткое прозвище, каких именно тварей так называют на Востоке. Знаю, на что вы способны. Мне рассказали, как в Махаджанапади вы, с небольшим отрядом таких же головорезов, за одну ночь вырезали крепость, которую две недели не могли взять честной осадой… Скажете, этого не было?
– Было, – равнодушно признал Веттели.
Было.
Форт примыкал к городу Аснапагади с южной стороны. Город был давно взят, но цитадель продолжала держаться, причиняя большое беспокойство генералу. Её было приказано взять любой ценой, но исполнить приказ никак не удавалось. Эта крепость не походила ни на одну из тех махаджанападийских крепостей, что им прежде доводилось видеть. С первого взгляда возникало ощущение, что строили её не люди. То есть, к внешним-то стенам они, скорее всего, приложили руку, хоть и сделали их необыкновенно широкими, сложной конструкции: внешний каменный контур, внутренний каменный контур, а пространство между ними засыпано песком. Тонны и тоны песка. Никакой возможности пробить брешь, а ведь в те времена, когда крепость строилась – местные утверждали, что ей не меньше семи тысяч лет – люди ещё не знали ни взрывчатки, ни артиллерии. Выходит, их знал кто-то другой? Может быть, тот, кто соорудил внутреннюю башню?
61 
