Последние отзывы

  114  

– А «Гвиневра» тебе нравится?

– О! Это великолепное имя, звучное и царственное, уходящее корнями в историю, – заверил Веттели, хотя на самом деле и оно ему не слишком нравилось, казалось немного грубоватым. Возможно, наследникам старшей крови полагалось иметь более изысканный вкус, но он, что греха таить, предпочитал помпезным старинным Линеттам, Лионессам и Моргаузам традиционных, непритязательных Молли, Дженни, Эмм и Алис. Ну, и Эмили, конечно, Эмили вообще вне конкуренции.

– Ладно, убедил, – неохотно согласилась фея. – Оказывается, ты ретроград…Так-так, а чем это пахнет? Кажется, яичница с беконом? Очень кстати, ведь я голодна как лев с единорогом вместе взятые, поэтому никакое другое блюдо не могло бы мне помочь. А так – лев получит бекон, единорогу достанутся яйца, вот оба и насытятся. Логично?

– Вполне, – согласился Веттели, и великодушно не стал уточнять, что вообще-то приближающееся блюдо изначально предназначалось лично ему, а не единорогам, львам и прочим геральдическим животным. Конечно, человек несведущий никакого великодушия в его поступке не усмотрел бы. «Подумаешь, – сказал бы он, – сколько там съест малютка-фея? Клюнет, как воробышек…» Да, спору нет, умела Гвиневра и крошками обходиться, если заставляла жизнь. Но поселившись в школе, фея пришла к выводу, что мелочиться больше нет нужды. Выбирала на блюде самый лакомый кусок, прикасалась ладошкой, и тот послушно уменьшался до размеров, пропорциональных едоку. А поскольку аппетит у эфирного создания был отменным, ей ничего не стоило в один присест прикончить, к примеру, четверть пирога, целую вазочку печенья или солидных размеров бифштекс. Мисс Фессенден, которая, в отличие от Веттели, не была склонна особенно деликатничать с бесцеремонной гостьей, однажды полюбопытствовала, зачем она так поступает, зачем надо уменьшать галету в десять раз, вместо того, чтобы отломить подходящий кусочек? Спросила, и узнала, что структура продукта существенно влияет на восприятие его вкуса, поэтому в уменьшенном варианте пища гораздо нежнее и аппетитнее, чем в изначальном. Эмили сочла объяснение разумным: в самом деле, кому понравится вместо сочного и жирного куска ростбифа грызть сухое и грубое мясное волокно в палец толщиной, или царапать рот гигантской хлебной крошкой? С тех пор Гвиневре, случись ей явиться к столу, причитались вполне человеческие порции. Так что за свою яичницу Веттели опасался не без основания, и утешался лишь тем, что у жареных яиц и бекона структуры, кажется, нет.

…Если явление лесной феи в стенах медицинского изолятора и произвело на доктора Саргасса какое-то впечатление, то виду он не подал. Веттели сначала даже решил, что тот её просто не увидел, и всерьёз обеспокоился, не сочтут ли его сумасшедшим: лежит, разговаривает сам с собой…

– Доброе утро, любезная леди, с кем имею честь? – осведомился доктор, являя собой образец невозмутимости и спокойствия.

Чего нельзя сказать о прислуге, вошедшей следом с подносом. Только огромный профессиональный опыт позволил ей не вывалить свою ношу на пол, а аккуратно водрузить на стол, и только потом умчаться с визгом.

– Какая нервная особа! – осуждающе покачала головой Гвиневра. – Я бы не стала давать ей хорошие рекомендации… Так о чём бишь, мы? – и она принялась церемонно раскланиваться с Саргассом, а Веттели тем временем, под шумок, расправился с половиной яичницы. Он бы и ещё успел съесть, но тут вошла Эмили, немного заспанная, немного взъерошенная и с рыжим пером в волосах.

Не надо было обладать искусством чтения мыслей, чтобы понять: в тот момент ей больше всего на свете хотелось броситься на шею любимому и слёзно, по-бабьи, причитать «ах ты мой родненький». Но мисс Фессенден была девушкой сдержанной, эмансипированной и вообще, настоящей леди. Поэтому она ограничилась восклицанием:

– Ах! Бекон! Мистер Саргасс, вы думаете, ему уже можно?

– А почему бы и нет? – пожал плечами доктор. – На несварение желудка он, вроде бы, не жаловался.

– Да, но ведь он чуть не умер! Мене кажется, лучше было бы обойтись более лёгкой пищей, хотя бы овсянкой.

– Тогда бы он точно умер, – заметила Гвиневра скептически, овсянку она терпеть не могла.

– Кхе-кхе! – сказал Веттели, ему наскучило, что о нём говорят в третьем лице, всё-таки он ещё не помер.

Тут Эмили всё-таки не выдержала: присела у кровати, уткнулась лбом в его колени и всхлипнула почти сердито:

  114