98 
— С чего бы это? Вспомни: «Дарю тебе возможность воплотить в жизнь любую, самую заветную мечту! Единственное условие — она должна быть материальна…» Это же господина Мастера собственные слова, никто его за язык не тянет! Кто же виноват, что ты именно о Священном Кристалле мечтаешь? Твое право!
— Да когда же ты всю эту дичь придумал?! — вскричал бедный снурл, когда все его аргументы «против» были исчерпаны.
— Прошлой ночью! — охотно пояснил Кьетт. — Я долго лежал без сна… — Ох, что-то он совсем заврался, по инерции, что ли?
— Ты?! Лежал без сна?! — перебил Иван ехидно. — Да дрых всю ночь, как сурок в норе!
— Откуда тебе знать?
— Оттуда, что это именно я «лежал без сна»!
— Да? Ну ладно. Значит, это мне снилось, что я лежу без сна и думаю. И ведь придумал, заметьте! Во сне! Говорят, самые лучшие идеи приходят именно во сне, когда разум смертного соприкасается с божественным сознанием. В нашем мире именно так и было сделано немало важных изобретений и научных открытий, от закона всемирного тяготения до явления интерференции магических полей!
— У нас такое тоже случалось, — признал Иван, вспомнив о таблице Менделеева и «Божественной комедии» Данте и втайне восхитившись богатством собственного кругозора.
Почему-то именно слова Ивана убедили снурла, заставили смириться со своей участью.
… — Велено передать, нынешним вечером ваша очередь, господин Иван из степей! — объявил слуга, не вчерашний, а тот, что обычно накрывал стол (простых стихотворцев кормили на кухне за общим столом, но «господам» завтрак подавали в покои).
Снурла это почему-то насторожило.
— Скажи, любезный, а где же тот человек, что оповещал нас вчера?
— Ах, господин снурл, такая неприятность! Мэтр Фензиз как раз направлялся к вам с этой вестью, но по дороге неосторожно задел створки злого буфета, того, что в левом крыле. Они вцепились зубами в его бедро и не желают отпускать. Управу на окаянный буфет умеет найти только сам господин гофмейстер Саз. Но господин гофмейстер Саз — человек чрезвычайно важный и занятой, не может же он бросать все дела и бежать на выручку по первому зову неосторожного слуги? Боюсь, бедному мэтру Фензизу придется просидеть в зубах буфета до вечера, и сам он опасается того же. Вот и послал меня с известием к вам, господа! — Слуга почтительно поклонился.
— Однако! — присвистнул Иван. — Оказывается, здешней мебели следует опасаться!
— Ну что вы, господин Иван! — поспешил заверить слуга. — В массе своей она мила и безобидна! Один лишь буфет от рождения наделен дурным нравом, ну да ведь и в самом лучшем стаде порой заводится паршивая овца, не так ли?!
— Разумеется, — согласился Иван, только чтобы не обидеть человека. На самом деле он предпочел бы иметь дело с десятком паршивых овец, нежели с одним-единственным зубастым буфетом. Одно время его сестра увлекалась психологическими тестами: заставляла окружающих рисовать несуществующих животных, [3]а потом делала далекоидущие выводы. Так вот, если в части тела животного на рисунке оказывались «вмонтированы» механические детали, это следовало интерпретировать как склонность к шизофрении. Здесь же, в замке, смесь живого и мертвого встречалась буквально на каждом шагу — это ли не признак безумия?!
Правда, по тем же методикам выходило, что, если на нарисованной крыше отсутствует труба, это должно свидетельствовать о проблемах тестируемого в половой сфере. Вот тут уж Иван при всем желании не мог углядеть связи, особенно с учетом того, что исследования эти предназначались, в том числе, для маленьких детей. Так что полного доверия к тестам и уверенности в собственных выводах у него не было.
Зачем-то он рассказал об этом спутникам. Болимс Влек очень смутился — среди снурлов о таких интимных вещах не принято говорить. Кьетт, похоже, тоже, но уж он-то не растерялся:
— Когда будем отсюда уходить, надо непременно обратить внимание, есть ли на крыше труба!
Тут только Иван заметил, что они сидят безвылазно в замковых стенах уже девять дней и даже не подумали о том, чтобы посмотреть город. Досадно! Вряд ли им представится такая возможность в дальнейшем. Как бы ноги не пришлось уносить!
…Ночная церемония прошла без осложнений.
Стих свой Иван прочитал хорошо, очень выразительно. Елена Семеновна, учительница начальных классов, в свое время сделавшая в его дневнике запись: «Читает достаточно уверенно, но слишком монотонно, без интонации», на этот раз была бы довольна. Подвывал Иван не хуже любого гемгизского поэта, слушателям понравилось.
98 
