89 
А следующим был Иван! И ни с того ни с сего душа его вдруг ухнула в пятки, а ноги будто приросли к земле! И то сказать, последний раз он публично читал стихи (притом чужие, не свои!) во втором классе начальной школы, на утреннике в честь Женского дня, и выступление было таким «удачным», что с тех пор его на сцену никто не приглашал. А тут — собственное сочинение, многотысячная толпа, чужой мир, костюм этот дурацкий…
— Иди же, руза тебя загрызи! — рычал Кьетт в ухо, толкал в зад, потом уже и за руку тянул. — Ну что ты застыл, как статуя короля Фимора?! Очередь пропустим! Не успеем в десятку войти!
Но Иван буквально в ступор впал. А к помосту уже спешили протолкнуться другие.
— А, была не была! — вскричал Кьетт Краввер отчаянно. — Влек, приведи пока в чувство этого осла, а я пойду место займу! — и одним нолькровским прыжком взвился на помост. И так это у него лихо получилось, и такой он был хорошенький в новой своей курточке и затейливой шапочке с пером, что толпа одобрительно загудела, и даже посланники, успевшие утомиться до предела, заметно оживились.
Испытывал Кьетт хоть какое-то волнение или нет — осталось в тайне, во всяком случае, стих свой о брачных проблемах благородного семейства оттарабанил бодро и без запинки, весело глядя посланцам в глаза. Он ни на что не рассчитывал, просто время тянул. Каково же было его изумление, когда оба старичка вдруг дружно закивали! Конечно, не качество текста и исполнения было тому причиной, а единственно обаяние юности, но суть дела от этого не менялась: сам того не ожидая, Кьетт оказался седьмым в группе избранных!
Так мог ли Иван после такого успеха товарища позволить себе малодушие? Он сгреб волю в кулак, твердым шагом взгромоздился на помост и, стараясь придать физиономии выражение глубокомысленное и философское, обнародовал-таки свое творение!
Надо сказать, что подавляющее большинство стихов, прозвучавших в тот день, были о любви. На этом заезженно-амурном фоне произведение Ивана выгодно отличалось своей, мягко говоря, оригинальностью. Должно быть, именно это повлияло на положительное решение «жюри», трудно предположить, что они нашли в нем еще какие-нибудь достоинства.
Итак, Иван стоял над толпой, плечо к плечу с Кьеттом… А Болимс Влек вдруг осознал, что остался совершенно один! Он понял то, о чем они как-то не задумывались раньше: очень сомнительно, что победителям этого поэтического состязания будет позволено отправиться в столицу в сопровождении друзей! Повезут ли их на телеге, отправят через портал или иной способ транспортировки изыщут — в любом случае лишние места при этом вряд ли будут предусмотрены!
И тогда движимый отчаянием снурл ринулся на «сцену».
В наступившей тишине жутко, как гром с ясного неба, звучали слова, пришедшие во сне. И не только они.
- …Там Безумье и Зависть схлестнулись в бою,
- Там за Силу продали свободу свою,
- Над руинами мира рыдают дожди…
- Это время наступит,
- Ты жди его,
- Жди…
Продолжение, которого он так боялся, все-таки сложилось! Само собой возникло в голове, без участия разума!
Изменившиеся в лице посланники сомнамбулически кивнул и головами.
И сразу же глашатай в зеленом камзоле, возникший откуда-то из-за помоста, объявил о закрытии чтений. Заветная десятка была набрана. Толпа неудачников начала расходиться по домам. И в этой толпе — а может, это Ивану только померещилось от усталости и пережитых волнений? — мелькнули в какой-то момент три знакомых широких спины…
Глава 7
которая, в виде исключения, полезных сведений не содержит вовсе
Все-таки это был портал — обошлось без телег. Прямо посередь помоста открылся он и воссиял. Оказалось, со стороны это очень красивое и немного зловещее зрелище — люди, уходящие в портал. Сначала фигуру окутывают мириады ярчайших искр, потом она медленно тает, будто искры эти ее съедают вместе с одеждой и сапогами. Изнутри все прозаичнее, никаких искр, просто смена кадра: была одна площадь — гемгизская, стала другая — столичная. Просторнее раза в три, мощенная гранитными плитами, красиво оформленная свежим снежком — здесь он до земли долетал, как и назначено природой, но укладывался не равномерно, пеленой, а веселеньким цветочным узором.
89 
