Особенно,... 
43 
— Почему именно в дамском? — заинтересовался Иван.
— Кто же еще, кроме дам, станет читать такую ерунду? — бестактно брякнул нолькр.
Всю ночь Ивану снились снурлы, сидящие в гнездах на яйцах и уговаривающие его присоединяться. Потом из яиц стали выводиться снурлята, но законных родителей они признавать не желали, упорно называли Ивана «папой» и жаловались на запор. Он лихорадочно обшаривал Интернет в поисках спасительного средства, но на мониторе каждый раз возникали роковые слова: «Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети». Измученный Иван проснулся ни свет ни заря и продолжал думать о снурлах: почему в этом мире у них случается гон, а на родине Болимса Влека, судя по всему, нет?
— У нас для этого продаются специальные микстуры, — позже, очень смущаясь, пояснил Влек. — Без них не обойтись. Ведь в городах очень большая плотность населения, плюс транспорт, плюс другие народы рядом… Брачные флюиды, выделяемые женщиной, распространяются на расстояние почти в километр. Представь, что будет, если посередь самой столицы десятки, а то и сотни невменяемых снурлов разом начнут вить гнезда?
Иван представил очень живо: Садовое кольцо, час пик, и прямо на проезжей части — десятки гнезд из картона и старого тряпья. И снурлы мечутся средь потока машин, тащат, что плохо лежит…
— Транспортный коллапс, крах цивилизации и конец света!
Конечно, он порядком сгустил краски, притом намеренно, чтобы подразнить, но снурл ему возражать почему-то не стал.
Глава 8
которая учит: главное — не поверить, главное — захотеть!
Чудесная, легкая зима пришла в долины Гевзои. Скованная морозцем, застыла дорожная хлябь. На голых ветвях придорожных деревьев повисли белые перья инея. Потом пошел снег. Он летел крупными, опереточными хлопьями, и бедный снурл, решив, что пришел конец этому миру, запаниковал. В его-то собственном мире если и приключался раз в сто лет снегопад, то снежинки таяли в воздухе, не успев коснуться земли. Зато существовало вполне конкретное описание конца света, который именно с того и начинайся, что землю на целых сто дней покрывал слой снега аж до колен высотой. После чего все живое, включая снурлов, вымирало, но не от холода (минусовая температура у них случалась регулярно, только почему-то никогда не совпадала со снегопадом), а от белизны и тоски.
Однако снег шел весь день и всю ночь, мир стал бел и странен, но никакой тоски на лицах встречных аборигенов не наблюдалось, наоборот, они сделались оживленными и праздничными. Будто что-то хорошее произошло. Так и пришлось Болимсу Влеку поверить словам спутников своих, со смехом убеждавших его в том, что «от этого не умирают». А когда поверил — взглянул по-новому на убеленный снегом мир и понял, что это изумительно красиво — какая уж там тоска! Вот и верь после этого предсказаниям и пророчествам!
Морозец был небольшим — градуса три, по прикидке Ивана. И без того симпатичные и опрятные гевзойские села стали напоминать пейзажи с новогодних открыток. И если бы из ближайшей рощицы вдруг вынырнул Дед Мороз с мешком подарков или какой-нибудь Санта-Клаус промчался по небу на оленьей упряжке, Иван, пожалуй, не сильно удивился бы. Однако той радости, что приносит обычно первый снег, он не чувствовал, ведь по его-то личному календарю со дня на день должно было наступить лето!
На самом деле Иван лето не любил по причинам, перечисленным еще самим Александром Сергеичем: зной да пыль, комары да мухи. И если выдавалось оно дождливым и холодным, только злорадствовал, слушая ахи-охи тех, у кого огурцы на даче не растут или там депрессия приключилась по причине отсутствия «солнышка». Сам он подобных страданий прежде не испытывал совершенно. А тут вдруг соскучился по теплым дням — с чего бы? Старость, что ли, подкрадываться начала?
Зато Кьетт снегу радовался по-мальчишески, даже с коня слез специально, чтобы поваляться… нет, не в сугробе, конечно, — не намело еще, просто так, поперек дороги. Потом пришлось долго объяснять Влеку, зачем он так поступил и какое в том удовольствие. Снурл понимать никак не желал, просил уточнений. Пришлось стянуть его с лошади и вывалять в снегу — тогда вроде бы понял. А может, и нет, просто поддакнул из вежливости — кто их, снурлов, разберет?
— Ты его еще снеговика научи лепить! — съехидничал Иван, глядя сверху вниз на их возню.
43 
