Особенно,... 
61 
Он огляделся по сторонам. Он мог устроиться на одной из балок, подпиравших потолок, и сидеть там.
Оттуда ему была видна вся комната, и он мог быстро спрыгнуть вниз в случае необходимости.
И к тому же человек всегда чувствует себя храбрее, находясь выше других!
Однако он повернулся спиной к гобелену. Он не хотел смотреть на это!
Усевшись под потолком, Хейке прислонился спиной к столбу. Он гадал, который теперь час. В Планине ни у кого не было часов, время определяли по солнцу и по своему собственному инстинкту.
Судя по всему, близился рассвет. Полночь давно уже миновала.
Конечно, он мог бы разбудить Петера и потихоньку увести его отсюда, но тогда Хейке упустил бы всякую возможность одолеть зло. Жизнь Петера была теперь в опасности, именно на него готовилась атака.
Хейке оставалось только ждать.
Если бы он только знал, чего!
К тому же он сомневался в том, что сможет увести отсюда Петера незаметно .
А он понимал, что увести его нужно было именно незаметно.
Играла ли какую-нибудь роль здесь сцена охоты?
Хейке не хотелось поворачиваться и опять смотреть на нее. Он не считал, что эта сцена была в данном случае важной. Она была просто… отвратительной! Безвкусной, страшной в своем цинизме.
Луна окончательно спряталась за тучи. Иногда она выглядывала на короткий миг, и когда вновь наступала темнота, Хейке охватывала паника, потому что свеча уже догорала и готова была вот-вот погаснуть.
И если в критический момент луна скроется за тучи, он не сможет увидеть то, что происходит в комнате, и жизнь Петера окажется загубленной.
Уфф, какие мрачные мысли! Эта атмосфера в комнате угнетающе действовала на него.
К тому же в комнате было холодно. Он не понимал, как Петер выносит такой холод. Впрочем, он плотно завернулся в одеяло, и с обеих сторон от него висели старинные, пыльные портьеры.
Какая омерзительная комната! Неужели здесь никогда не вытирают пыль?
Он вдруг обнаружил, что первое его впечатление было иным. Когда он вошел, комната показалась ему чистой, красивой и уютной.
И теперь он замечал, что это впечатление медленно, постепенно меркнет перед его взором. Он почувствовал слабый, неприятный запах.
Он осторожно переменил положение: от долгого сидения ноги его затекли, тело ломило.
Он совсем окоченел. К нему стала подкрадываться какая-то странная усталость. Он обратил внимание на тяжелое дыхание Петера. Сон его был не совсем естественный, должно быть, комната эта оказывала определенное действие на обоих спящих.
Или?..
Нет, он ничего не знал. Единственное, что он понимал, так это то, что ему изо всех сил приходится бороться со сном. А что, если он заснет, сидя на своем насесте? И свалится вниз, как сонная тетеря?
Юмор Хейке подчас принимал причудливые формы.
Время шло. Небо и луна светлели, но ничего не происходило. И когда восковая свеча, наконец, потухла, Хейке неожиданно очнулся от своей дремы и чуть не вскочил.
В комнате царил серый предрассветный сумрак, придававший всем предметам мистический вид. Сцена охоты стала почти бесцветной, в ней преобладали теперь черно-серо-белые оттенки. Все вещи в комнате потеряли свои реальные очертания.
Но не это заставило Хейке так среагировать: его вывел из оцепенения запах. Он мог бы назвать это вонью. Запах гниения и разложения.
Запах был таким тошнотворным, что его чуть не вырвало. В сером сумраке, царящем в комнате, его глаза искали кровать — и как только он взглянул на нее, у него перехватило дыханье.
— Петер! — прошептал он. — Петер!
Видя, что его товарищ не просыпается, он крикнул во весь голос:
— Петер! Посмотри туда!
Петер сонно моргнул и открыл глаза, и в этот миг Хейке как раз спрыгнул вниз.
— Что ты делаешь тут? — раздраженно спросил Петер, но Хейке уже вытаскивал его из постели.
— Смотри! — крикнул он. — Смотри туда! Пойдем скорее прочь!
Петер нехотя повернул голову туда, куда указывал Хейке, рот его раскрылся от ужаса, но он не издал ни единого звука. Он неотрывно смотрел на кровать и на свою подружку.
И в предрассветном сумраке они увидели нечто чудовищное. На подушке лежал оскаливший зубы череп с пустыми глазницами, а в том месте, где недавно поверх одеяла лежала изящная ручка Николы, теперь покоилась костлявая рука скелета.
61 
